39  
  • …на красной подушке
  • Первой степени Анна лежит[31]».

* * *

  • И ты мне все простишь:
  • И даже то, что я не молодая,
  • И даже то, что с именем моим,
  • Как с благостным огнем тлетворный дым,
  • Слилась навеки клевета глухая.

<<25 февраля>> 1925

1925

  • И неоплаканною тенью
  • Я буду здесь блуждать в ночи,
  • Когда зацветшею сиренью
  • Играют звездные лучи.

1926.

Шереметевский сад

В 1925 году в Москве состоялось очередное идеологическое совещание. Вопрос стоял о положении в литературе. На этом совещании творчество Ахматовой подверглось резкому осуждению как несозвучное героической эпохе.

* * *

Уже готовый двухтомник издательства Гессена («Петроград») был уничтожен, брань из эпизодической стала планомерной и продуманной… достигая местами 12 баллов, т. е. смертоносного шторма. Переводы (кроме писем Рубенса, 30-й год) мне не давали. Однако моя первая пушкинистская работа («Последняя сказка Пушкина») была напечатана в «Звезде». Запрещение относилось только к стихам. Такова правда без прикрас.

Анна Ахматова. Из «Записных книжек»

ПУШКИН

  • Кто знает, что такое слава!
  • Какой ценой купил он право,
  • Возможность или благодать
  • Над всем так мудро и лукаво
  • Шутить, таинственно молчать
  • И ногу ножкой называть?..

7 марта 1943

Ташкент

* * *

Примерно с середины двадцатых годов я начала очень усердно и с большим интересом заниматься архитектурой старого Петербурга и изучением жизни и творчества Пушкина. Результатом моих пушкинских штудий были три работы – о «Золотом петушке», об «Адольфе» Бенжамена Констана и о «Каменном госте»…

Работы «Александрина», «Пушкин и Невское взморье», «Пушкин в 1828 году», которыми я занимаюсь почти двадцать последних лет, по-видимому, войдут в книгу «Гибель Пушкина».

Анна Ахматова. «Коротко о себе»

* * *

  • И было сердцу ничего не надо,
  • Когда пила я этот жгучий зной…
  • «Онегина» воздушная громада,
  • Как облако, стояла надо мной.

14 апреля 1962

* * *

…Пушкина знала она всего наизусть – и так зорко изучала его и всю литературу о нем, что сделала несколько немаловажных открытий в области научного постижения его жизни и творчества. Пушкин был ей родственно близок – как суровый учитель и друг.

Историю России она изучала по первоисточникам, как профессиональный историк, и когда говорила, например, о протопопе Аввакуме, о стрелецких женках, о том или другом декабристе, о Нессельроде или Леонтии Дубельте, – казалось, что она знала их лично. Этим она живо напоминала мне Юрия Тынянова и академика Тарле.

Корней Чуковский.

Из «Воспоминаний об Анне Ахматовой»

* * *

…Характерная черта: о Пушкине, о Данте или о любом гении, большом таланте АА всегда говорит так, с такими интонациями, словечками, уменьшительными именами, как будто тот, о ком она говорит, – ее хороший знакомый, с ним она только что разговаривала, вот сейчас он вышел в другую комнату, через минуту войдет опять… Словно нет пространств и веков, словно они члены ее семьи. Какая-нибудь строчка, например, Данте – восхитит АА: «До чего умен… старик!» – или: «Молодец Пушняк!»

Павел Лукницкий.

Из книги

«Встречи с Анной Ахматовой»

С пушкинскими штудиями, которые накладывались на ее собственные воспоминания о Царском Селе, связан и замысел поэмы «Русский Трианон», над которой Ахматова начала работать в 1925 году.

ЦАРСКОСЕЛЬСКАЯ ПОЭМА

«РУССКИЙ ТРИАНОН»

1

  • В тени елизаветинских боскетов
  • Гуляют пушкинских красавиц внучки,
  • Все в скромных канотье, в тугих корсетах,
  • И держат зонтик сморщенные ручки.
  • Мопс на цепочке, в сумочке драже,
  • И компаньонка с Жип или Бурже.

2

  • Как я люблю пологий склон зимы,
  • Ее огни, и мраки, и истому,
  • Сухого снега круглые холмы
  • И чувство, что вовек не будешь дома.
  • Черна вдали рождественская ель,
  • Кричит ворона, кончилась метель.

3

  • И рушилась твердыня Эрзерума,
  • Кровь заливала горло Дарданелл,
  • Но в этом парке не слыхали шума,
  • Хор за обедней так прекрасно пел;
  • Но в этом парке мрачно и угрюмо
  • Сияет месяц, снег алмазно бел.

4

  • Прикинувшись солдаткой, выло горе,
  • Как конь, вставал дредноут на дыбы,
  • И ледяные пенные столбы
  • Взбешенное выбрасывало море —
  • До звезд нетленных – из груди своей,
  • И не считали умерших людей.
  • . . . .

5

  • На Белой башне дремлет пулемет,
  • Вокруг дворца – гусарские разъезды,
  • Внимательные северные звезды
  • (Совсем не те, что будут через год),
  • Прищурившись, глядят в окно Лицея,
  • Где тень Его над томом Апулея.

6

  • О, знал ли он, любимец двух столетий,
  • Как страшно третьим будет встречен он.
  • Мне суждено запомнить этот сон,
  • Как помнят мать, осиротевши, дети…

7

  • Иланг-илангом весь пропах вокзал,
  • Не тот последний, что сгорит когда-то.
  • А самый первый, главный – Белый Зал
  • В нем танцевальный убран был богато,
  • Но в зале том никто не танцевал.
  • . . . .

8

  • И Гришка сам – распутник… Горе! горе!
  • Служил обедню в Федровском соборе.

9

  • C вокзала к паркам легкие кареты,
  • Как с похорон торжественных, спешат,
  • Там дамы! – в сарафанчиках одеты,
  • И с английским акцентом говорят.
  • Одна из них!.. Как разглашать секреты,
  • Мне этого, наверно, не простят,
  • Попала в вавилонские блудницы,
  • А тезка мне и лучший друг царицы.

10

  • Все занялись военной суетою,
  • И от пожаров сделалось светло,
  • И только юг был залит темнотою.
  • На мой вопрос с священной простотою
  • Сказал сосед: «Там Царское Село.
  • Оно вчера, как свечка, догорело».
  • И спрашивать я больше не посмела.

11

  • . . . .
  • И парк безлюден, как сибирский лес.

1925–1965

  39  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×