18
2
- Магдалина билась и рыдала,
- Ученик любимый каменел,
- А туда, где молча Мать стояла,
- Так никто взглянуть и не посмел.
1940
Фонтанный Дом
ЭПИЛОГ
1
- Узнала я, как опадают лица,
- Как из-под век выглядывает страх,
- Как клинописи жесткие страницы
- Страдание выводит на щеках,
- Как локоны из пепельных и черных
- Серебряными делаются вдруг,
- Улыбка вянет на губах покорных,
- И в сухоньком смешке дрожит испуг.
- И я молюсь не о себе одной,
- А обо всех, кто там стоял со мною,
- И в лютый холод, и в июльский зной
- Под красною, ослепшею стеною.
2
- Опять поминальный приблизился час.
- Я вижу, я слышу, я чувствую вас:
- И ту, что едва до окна довели,
- И ту, что родимой не топчет земли,
- И ту, что красивой тряхнув головой,
- Сказала: «Сюда прихожу, как домой».
- Хотелось бы всех поименно назвать,
- Да отняли список, и негде узнать.
- Для них соткала я широкий покров
- Из бедных, у них же подслушанных слов.
- О них вспоминаю всегда и везде,
- О них не забуду и в новой беде,
- И если зажмут мой измученный рот,
- Которым кричит стомильонный народ,
- Пусть так же они поминают меня
- Вканун моего поминального дня.
- А если когда-нибудь в этой стране
- Воздвигнуть задумают памятник мне,
- Согласье на это даю торжество,
- Но только с условьем – не ставить его
- Ни около моря, где я родилась:
- Последняя с морем разорвана связь,
- Ни в царском саду у заветного пня,
- Где тень безутешная ищет меня,
- А здесь, где стояла я триста часов
- И где для меня не открыли засов.
- Затем, что и в смерти блаженной боюсь
- Забыть громыхание черных марусь,
- Забыть, как постылая хлопала дверь
- И выла старуха, как раненый зверь.
- И пусть с неподвижных и бронзовых век,
- Как слезы, струится подтаявший снег,
- И голубь тюремный пусть гулит вдали,
- И тихо идут по Неве корабли.
Март 1940
Фонтанный Дом
* * *
- Мне ни к чему одические рати
- И прелесть элегических затей.
- По мне, в стихах все быть должно некстати,
- Не так, как у людей.
- Когда б вы знали, из какого сора
- Растут стихи, не ведая стыда,
- Как желтый одуванчик у забора,
- Как лопухи и лебеда.
- Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
- Таинственная плесень на стене…
- И стих уже звучит, задорен, нежен,
- На радость вам и мне.
* * *
- А в книгах я последнюю страницу
- Всегда любила больше всех других,—
- Когда уже совсем неинтересны
- Герой и героиня, и прошло
- Так много лет, что никого не жалко,
- И, кажется, сам автор
- Уже начало повести забыл,
- И даже «вечность поседела»,
- Как сказано в одной прекрасной книге,
- Но вот сейчас, сейчас
- Всё кончится, и автор снова будет
- Бесповоротно одинок, а он
- Еще старается быть остроумным
- Или язвит – прости его Господь! —
- Прилаживая пышную концовку,
- Такую, например:
- …И только в двух домах
- В том городе (название неясно)
- Остался профиль (кем-то обведенный
- На белоснежной извести стены),
- Не женский, не мужской, но полный тайны.
- И, говорят, когда лучи луны —
- Зеленой, низкой, среднеазиатской —
- По этим стенам в полночь пробегают,
- В особенности в новогодний вечер,
- То слышится какой-то легкий звук,
- Причем одни его считают плачем,
- Другие разбирают в нем слова.
- Но это чудо всем поднадоело,
- Приезжих мало, местные привыкли,
- И, говорят, в одном из тех домов
- Уже ковром закрыт проклятый профиль.
25 ноября 1943
Ташкент
* * *
- Птицы смерти в зените стоят.
- Кто идет выручать Ленинград?
- Не шумите вокруг – он дышит,
- Он живой еще, он все слышит:
- Как на влажном балтийском дне
- Сыновья его стонут во сне,
- Как из недр его вопли: «Хлеба!» —
- До седьмого доходят неба…
- Но безжалостна эта твердь.
- И глядит из всех окон – смерть.
Сентябрь 1941
В СОРОКОВОМ ГОДУ
1
- Когда погребают эпоху,
- Надгробный псалом не звучит,
- Крапиве, чертополоху
- Украсить ее предстоит.
- И только могильщики лихо
- Работают. Дело не ждет!
- И тихо, так, Господи, тихо,
- Что слышно, как время идет.
- А после она выплывает,
- Как труп на весенней реке, —
- Но матери сын не узнает,
- И внук отвернется в тоске.
- И клонятся головы ниже,
- Как маятник, ходит луна.
- Так вот – над погибшим Парижем
- Такая теперь тишина.
2. ЛОНДОНЦАМ
- Двадцать четвертую драму Шекспира
- Пишет время бесстрастной рукой.
- Сами участники грозного пира,
- Лучше мы Гамлета, Цезаря, Лира
- Будем читать над свинцовой рекой;
- Лучше сегодня голубку Джульетту
- С пеньем и факелом в гроб провожать,
- Лучше заглядывать в окна к Макбету,
- Вместе с наемным убийцей дрожать, —
- Только не эту, не эту, не эту,
- Эту уже мы не в силах читать!
3. ТЕНЬ
Что знает женщина одна о смертном часе?
18