Я научилась просто, мудро жить

Жены преуспевающих деятелей искусств завяли в захолустном Ташкенте от бытовых трудностей, но Анна Андреевна и к существованию на грани нищеты, и к коммунальным «неудобствам» давным-давно привыкла, они ее не пугали. Конечно, при такой скученности и тесноте не обходилось без сплетен, наговоров, мелких предательств, но и этот мусор общежития был для нее не внове. Куда мучительней оказались муки совести: она – вдалеке от страданий и бед, а ее Ленинград вымирает в блокаде! Великим облегчением стала встреча на ташкентском вокзале с семьей Пунина в марте 1942 года: узнав, что ленинградский эшелон (с очередной партией эвакуированных ленинградцев) проследует в Самарканд через Ташкент, Николай Николаевич известил об этом Анну Андреевну. Весточка чудом дошла вовремя, и Анна Андреевна не пропустила транзитный состав. И это тоже был знак надежды. Однако едва она начала оживать, нагрянула новая беда. Началось, в августе (все дурное в ее судьбе начиналось в августе), с затяжного гриппа, а кончилось чуть ли не летально. Четыре месяца – между этим и тем светом! Так тяжко, долго и безнадежно Анна Андреевна еще не болела. Но поднялась и кое-как продержалась зиму. А в марте пришло долгожданное счастливое письмо из Норильска: Левушка сообщал, что срок его заключения кончился. Зная по опыту, как коротки, короче азиатской весны, отпущенные ей промежутки между бедами, Анна Андреевна вновь принялась за «Поэму без героя», пришедшую к ней в последнюю зиму перед войной – 27 декабря 1940 года.

* * *

• Какая есть. Желаю вам другую.
• Получше. Больше счастьем не торгую,
• Как шарлатаны и оптовики…
• Пока вы мирно отдыхали в Сочи,
• Ко мне уже ползли такие ночи,
• И я такие слушала звонки!

• Не знатной путешественницей в кресле
• Я выслушала каторжные песни,
• А способом узнала их иным
• …
• …
• Над Азией – весенние туманы,
• И яркие до ужаса тюльпаны
• Ковром заткали много сотен миль.
• О, что мне делать с этой чистотою
• Природы, с неподвижностью святою?
• О, что мне делать с этими людьми?

• Мне зрительницей быть не удавалось,
• И почему-то я всегда вклинялась
• В запретнейшие зоны естества.
• Целительница нежного недуга,
• Чужих мужей вернейшая подруга
• И многих – безутешная вдова.

• Седой венец достался мне недаром,
• И щеки, опаленные пожаром,
• Уже людей пугают смуглотой.
• Но близится конец моей гордыне,
• Как той, другой – страдалице Марине, —
• Придется мне напиться пустотой.

• И ты придешь под черной епанчою,
• С зеленоватой страшною свечою,
• И не откроешь предо мной лица…
• Но мне недолго мучиться загадкой, —
• Чья там рука под белою перчаткой
• И кто прислал ночного пришлеца.

24 июня 1942, Ташкент

СМЕРТЬ

1

• Я была на краю чего-то,
• Чему верного нет названья…
• Зазывающая дремота,
• От себя самой ускользанье…

Август 1942

2

• А я уже стою на подступах к чему-то,
• Что достается всем, но разною ценой…
• На этом корабле есть для меня каюта
• И ветер в парусах – и страшная минута
• Прощания с моей родной страной.

Август 1942

В ТИФУ

• Где-то ночка молодая,
• Звездная, морозная…
• Ой, худая, ой, худая
• Голова тифозная.
• Про себя воображает,
• На подушке мечется,
• Знать не знает, знать не знает,
• Что во всем ответчица,
• Что за речкой, что за садом
• Кляча с гробом тащится.
• Меня под землю не надо б,
• Я одна – рассказчица.

Ноябрь 1942, Ташкент (в тифозном бреду)

* * *

• И комната, в которой я болею,
• В последний раз болею на земле,
• Как будто упирается в аллею
• Высоких белоствольных тополей.
• А этот первый – этот самый главный,
• В величии своем самодержавный.
• Как он заплещет, возликует он,
• Когда, минуя тусклое оконце,
• Моя душа взлетит, чтоб встретить солнце,
• И смертный уничтожит сон.

Январь 1943, Ташкент

Т. А. Луговская. Вид на «балахану». Акварель, гуашь. 1943 г.

В крошечной комнате в доме-казарме на улице Карла Маркса Анна Андреевна и впрямь «болела в последний раз». Летом 1943 года она переехала в писательский «белый дом на улице Жуковской», где до нее жили Елена Сергеевна Булгакова и семья Владимира Луговского. Акварель сестры поэта художницы Татьяны Александровны сохранила для нас вид этого легендарного дома. Отметила новоселье и Анна Ахматова: написала «Еще одно лирическое отступление», где воспела свой новый азийский дом, в который первой и самой желанной гостьей снова явилась «Поэма без героя», а за ней, как за королевой в изгнании, свита лирических отступлений от эпической военной темы: