Black & Red

На мгновение Кате показалось, что он готов открыться, поделиться с ней. Но – лишь на мгновение.

– Ты не сможешь мне помочь.

– Но я…

– Не захочешь. – Ермаков залпом выпил свой коньяк.

Глава 24

Недолгое счастье секретарши

– Я вам говорю: у него НОВАЯ! Елена Константиновна, вы не видели их лица. Я только взглянула, сразу поняла: новая пассия. И какая, видели бы вы ее – дылда длинная. В совершенно невозможной красной панаме какой-то, улыбается как кукла – вроде смущена, а сама… И возраст, она старше его. А он, Гай, господи, как он может, что он делает с нами!

Надежда Петровна Лайкина, секретарша и страж спортклуба на Павелецкой, крепче прижала к уху мобильный. Понедельник начался для нее нерадостно, неудачно. Она явилась на работу как обычно. Гай приехал ближе к обеду. Был он молчалив, в зал едва заглянул. Ему кто-то позвонил, и он заметно заволновался. Сказал, что должен срочно уехать. Верная Надежда Петровна ждала его улыбки, как ждут солнышка в ясный день. После того, что «было между ними» в пятницу… После того, как она там, в зале, перевязывала ему, полуобнаженному, рану, полученную в ходе поединка… Все выходные, все ночи Надежда Петровна маялась от неразделенной любви к своему прекрасному хозяину. Ездила на рынок – маялась, готовила нехитрый обед – пылала, читала «Джен Эйр» – хлюпала носом… Прекрасный хозяин… Гай… пусть бы даже в этом чертовом поединке клинком ему отсекли ухо, выбили глаз – она бы любила его и такого. Пусть бы он загремел в аварию на своем мотоцикле и лежал бы потом в ЦИТО – бледный, страждущий, она бы заменила ему и жену, и сиделку, и друга, и «утку»…

Как он улыбнулся ей там, в зале для фехтования в пятницу, когда она бинтовала его руку, вспыхивала, краснела как девочка. Как он улыбнулся и сказал: «Спасибо, Надя, у вас чудные духи». Это было польское лавандовое мыло, которое Надежда Петровна купила в «Пятерочке». Но его улыбка, в которой читалось нечто большее, чем просто мужская благодарность… Дьявольская нежность…

Правда, при всем при этом присутствовала как бельмо на глазу эта дура в красной шляпе, которую Гай называл Оксаной. Новая пассия хозяина (куда вот только старая – Лолка-проститутка подевалась?). Этого Надежда Петровна не знала. И незнание заставляло ее сходить с ума от ревности вдвойне.

После того как Гай уехал – неизвестно куда, – Надежда Петровна оседлала телефон. Ее доклад жене Гая Елене Константиновне был, как бы это сказать поточнее… Нет, нет, она не получала за свои доносы мзду от жены хозяина. Она никогда бы не опустилась до того, чтобы рассказывать ВСЕ ЭТО про Гая за деньги. Доклад был чем-то вроде жертвы, чем-то вроде мазохистской пытки. Отчаянно ревнуя Гая к жене, Надежда Петровна делилась с ней своей ревностью, своей ненавистью ко всем остальным особам – любовницам, пассиям и просто женщинам, которым хозяин, ее прекрасный неуемный хозяин оказывал внимание.

– Что было там, в зале? – спросила Елена Константиновна.

– Он так перед ней выставлялся, приказал вызвать этих трех остолопов из ЧОПа, ну, своих учеников лучших, и такой с ними поединок закатил, вы себе не представляете. Я думала, они прикончат друг друга. Точнее, он – их, куда им против него, даже троим… Он же у нас непобедимый… Такой бой, такой бой, я стояла в дверях, у меня сердце чуть не разорвалось от страха. А она, эта его НОВАЯ, только визжала, руками махала. Что за дура, и ради такой дуры он готов был…

– А дальше что было? – оборвала Елена Константиновна.

– Его ранили. Я же говорю – увидела: он в крови. Бросилась к себе, слава богу, у меня аптечка всегда наготове. Он разделся…

– Разделся?

– Снял… ну снял с себя… Я стала обрабатывать рану, – голос Надежды Петровны дрогнул, – остановила кровь, смазала порез… он даже не охнул, он ведь такой мужественный, такой терпеливый… А потом я его перевязала.

– Вы? А она?

– Она… Она стояла как столб. Я все сделала. А эта паскудница даже бинт не помогла развернуть.

– Он где сейчас? В зале? – спросила Елена Константиновна.

– Куда-то уехал. Подозреваю, что к ней. Наверняка к ней, так заторопился вдруг. И когда только он перестанет меня мучить!

– Скоро, – сказала Елена Константиновна. – Что ж, Надя, я благодарна вам.

– За что? – ядовито, ревниво спросила Надежда Петровна.

– За информацию.

Надежда Петровна швырнула мобильный. И эта тоже паскуда… Жена законная. Спит с ним, живет с ним, пользуется им, как своей собственностью… Господи, чем бы она, Надежда Петровна, не пожертвовала, только бы оказаться с ним – в его объятиях, в его постели! И ведь были же моменты у них… Гай очень несдержан в своих порывах. Иногда странен, он не похож на других мужчин. Сколько их прошло перед глазами Надежды Петровны здесь, в этой «качалке», в зале для фехтования – брюхатые, лысые, бритые, обросшие волосами от шеи до пяток, как обезьяны, тощие, тонкие, ледащие, здоровенные – одно слово: мужики. Дельцы средней руки, братва, молодые петухи, все пытающиеся что-то кому-то доказать кулаками, старые козлы, потерявшие и стыд, и приличие в погоне за ушедшей молодостью… Она видела их всех, знала их всех как облупленных, и только один был другой. Иной…