Гибель богов (Книга Хагена)

Он очутился в тесной, полутемной каморке, с крошечным зарешеченным оконцем под самым потолком. Стены были обшиты досками – пропустив Гудмунда, они сразу же, точно живые, закрылись за ним. В его тюрьме не оказалось ничего, кроме голых стен; выругавшись самым замысловатым образом, Гудмунд почти рухнул на пол и замер, закрыв лицо руками. В голове у него все смешалось.

Эльфы никогда не стали бы водить дружбу со злодеями и мучителями; тогда почему же его швырнули сюда? Может, они в союзе с Перворожденными, но во вражде с Учителем Хедином?!

Однако Гудмунд ничего не знал о Дальних Силах; вскоре он прекратил бесплодные попытки. «Если не убили сразу – значит, зачем-то еще могу понадобиться. Или меня заточили здесь пожизненно?»

Однако не прошло и часа, как там, наверху, поднялся какой-то достаточно звучный переполох – шум пробился даже в Гудмундово узилище. Сперва воин услышал крики, потом – какой-то низкий, басовитый рык; он сменился хохотом, от которого у воина оледенело сердце и едва не остановилось дыхание – в кого-то на поверхности направлено было невероятно мощное заклятье. Однако и после этого шум не утихал; к крикам, вою, визгу прибавилось еще какое-то шипение, а затем Гудмунд увидел, как серый свет, пробивавшийся из узкого оконца его камеры, сменился багряным. Наверху пылал пожар, и он не мог ошибиться в его причине, раз увидав в действии Огненосную Чашу. Ночная Всадница добралась до тех, по чьему следу шла. И видит милосердная Ялини, в тот миг Гудмунд, при всей своей ненависти к ведьмам, испытал нечто вроде мстительного удовлетворения. Тем временем пожар наверху все ширился, звуки боя становились все громче; в окно пополз едкий дым. Воин закашлялся и, быть может, так и окончил бы свои дни, задохнувшись, но тут над его головой точно лопнула молния, пол содрогнулся так, что он не устоял на ногах; над ним пронеслась клубящаяся струя огня, пылающие бревна и доски разлетелись в разные стороны, и воин увидел над собой небо. Вокруг мгновенно стало невыносимо жарко; прикрывая голову плащом, воин бросился прочь из горящих развалин; только выбравшись из полыхающего дома, он огляделся.

Половины строений, ограждавших двор, уже не было – на их месте громоздились груды обугленных бревен и стропил. Изглоданные огнем ворота тоже валялись на земле, а подле них лежал на спине, широко раскинув руки и ноги, тот самый юноша, что встретил в лесу Гудмунда. Подле убитого воин увидел все свое оружие – очевидно, тот так и не успел с ним расстаться. Больше во дворе никого и ничего не было, ни живых, ни мертвых, а вот из длинного трехэтажного здания, которое Гудмунд определил для себя как главное в монастыре, доносился тяжкий грохот, дикие крики, время от времени раздавался звон стали, из окон то и дело вырывались языки огня или струи дыма, но загораться это строение решительно не желало.

Очевидно, решил Гудмунд, ведьме удалось каким-то образом сломить сопротивление здесь, во дворе, и теперь бой шел уже внутри; кстати, мертвый юноша тоже не имел ожогов, как и погибший эльф, он казался лишь спящим.

Гудмунд обнажил меч, взял на изготовку в левую руку нож-крюк... но все эти действия так и не подсказали ему, что делать дальше. Осторожность и благоразумие требовали, чтобы он, воспользовавшись столь чудесным спасением, поспешил бы, убраться, восвояси, но, с другой стороны, если у Учителя объявились какие-то новые враги, следовало, во что бы то ни стало разузнать о них как можно больше. Гудмунд поколебался еще несколько мгновений, с сожалением взглянул на окружавших монастырь прекрасных лесных исполинов, вздохнул, поудобнее перехватил меч и решительно зашагал к дверям главного здания.

Он толкнул тяжелые створки, вошел внутрь... увидел на полу еще одно мертвое тело – на почти полностью сгоревшем посохе еще шевелились обугленные отростки – и осторожно двинулся в глубь дома, туда, где слышались рев, ежист и вой.

Вряд ли Гудмунд смог бы многое рассказать об убранстве комнат, которыми он шел, – здесь основательно погулял огонь. Воин видел какие-то изломанные, полусожженные скамьи, шкафы, сундуки; несколько раз ему под ноги попались остатки толстых старых книг.

Он поднялся на второй этаж и увидел там ту же картину. Но вот слева от него открылся широкий проход, ведущий в просторный зал – деревянные стены дома здесь давно смыкались с каменными сводами огромной пещеры, – и, заглянув туда, воин увидел схватку.

Воистину, на это стоило посмотреть! Тонкая фигурка в обгоревшем по краям плаще, с Огненной Чашей в правой руке и черным кривым мечом в левой – против полутора десятков мужчин, одетых в синее, среди которых Гудмунд разглядел давешнего орлиноносого старика. По залу катились незримые валы заклинаний, от мощи которых сотрясались стены и откалывались камни от скальных сводов; посохи старались опутать ведьму своими отростками, но она с непостижимой ловкостью или рубила их своим Черным Мечом, или опаляла струями огня из Чаши, или останавливала каким-то заклятьем; на защитников монастыря низвергались потоки пламени, но старик вскидывал руки, и упругие воронки вихрей отбрасывали смертоносный жар в стороны. У нескольких бойцов в синем Гудмунд заметил в руках длинные серебристые мечи, от которых расходился неяркий свет. Эти клинки легко рубили в клочья огненные струи, но, сталкиваясь с Черным Мечом, лишь выбрасывали огромные снопы искр.