Другие времена, другая жизнь

— Хочу поблагодарить за оказанную мне честь, — иронически кивнул госсекретарь на папку, которую он даже не открыл. — Я, разумеется, поделюсь с шефом вашими открытиями.

— Вы, сдается мне, не особенно удивлены! — хохотнул Юханссон. Он решил подыгрывать собеседнику до последнего.

И не надо давить на меня высокими покровителями, подумал он.

— Почти уверен, никто в этом здании не удивился бы, узнав, каким образом Лиска зарабатывает себе на картошку. Если вам известны и другие его контакты, я искренне надеюсь, что вы с нами поделитесь.

— Конечно-конечно, — вздохнул госсекретарь. — Вот уж не думал, что вы такой формалист, Юханссон.

— Да, я законченный, можно сказать, прожженный формалист, — улыбнулся Юханссон. — И когда меня ущемляют, я становлюсь таким формалистом, каких свет не видывал. И еще, чтобы избежать взаимонепонимания, хочу подчеркнуть, что вам не следует рассматривать меня и моего шефа как своего рода вспомогательный ресурс, которым вы можете располагать по своему усмотрению. Напоминаю, что это противоречит Конституции, а к покушениям на основной закон я особенно чувствителен.

— Ну и ну, — спокойно произнес госсекретарь. — Звучит, как прямая угроза. Кстати, не хотите ли кофе? — Он приглашающим жестом показал на журнальный столик, где стояли кофейник, чашки и вазочки с выпечкой. — Как видите, я хорошо подготовился к вашему визиту.

Вижу, подумал Юханссон. Он сразу заметил необычное разнообразие булочек, плюшек и пирожных и решил, что ни за что не позволит себе соблазниться коньячным кренделем. Хотя почему бы и нет? Вон тот наполеон выглядит просто божественно…

— Как там, кстати, дела с госпожой Штейн? — спросил госсекретарь, наливая Юханссону кофе.

— Дела с госпожой Штейн не особенно хороши, — ответил Юханссон.

Сейчас самое время, подумал он.

— Не особенно хороши? — Удивление госсекретаря казалось совершенно искренним. — Неужели вы имеете в виду эту старую историю с западногерманским посольством?

— Нет, — сказал Юханссон. — Если бы все было так просто…

И не лей кофе мимо чашки, подумал он. Госсекретарь явно нервничал.

— Я начинаю беспокоиться. — Он поставил кофейник и пристально посмотрел на Юханссона без обычной иронической гримасы. — Как вам известно, мой уважаемый шеф намерен предложить ей пост в правительстве, и, если вы с вашими помощниками придерживаетесь другого мнения, имейте в виду, что мы не пожалеем сил и времени, чтобы ваши аргументы…

— А ей уже предложили должность? Официально? — перебил его Юханссон.

— Пока нет. Но скоро предложим.

— Тогда скажите вашему уважаемому шефу, пусть поищет кого-нибудь еще. Если вам это не с руки, я могу поговорить с ним сам.

— Юханссон, Юханссон, — укоризненно протянул госсекретарь, — пора уже рассказать, в чем закавыка. Надеюсь, ваш отвод не связан с захватом посольства двадцать пять лет назад?

— Нет. Не связан.

— Слава богу, — обрадовался госсекретарь, примеряя улыбку. — Да перестаньте же, наконец, дразнить мое любопытство. Что она еще натворила? Замешана в убийстве Пальме?

— Нет. — Юханссон достал из портфеля голубую пластиковую папку. — Но прежде чем я скажу хоть слово, вы должны расписаться, что получили предоставленную нами информацию — вот, у меня есть бланк, — а также подписать гарантию сохранения этой информации в тайне — вот другой бланк. Я посоветовался и с генеральным директором, и с начальником юридического отдела, и генеральный сказал, что, если вы откажетесь подписать эти бумаги, он будет вынужден просить аудиенции у вашего шефа.

— Дайте ручку, — попросил госсекретарь. — Я должен успеть все подписать, прежде чем умру от любопытства. Итак? — спросил он, пододвигая Юханссону папку с подписанными документами.

— Итак… Я должен проинформировать вас о двух проблемах, возникших в связи с персональной проверкой государственного секретаря Штейн, а именно: у нас есть подозрения, что Лиска и его работодатель совместно со шведским так называемым оборонным лобби в случае назначения фру Штейн на должность министра обороны или другую, равноценную с точки зрения системы безопасности должность в правительстве попытаются влиять на ее решения.

— Вот оно что! — сказал госсекретарь. — Поправьте меня, если я ошибся, но в вашей замечательной фразе я насчитал как минимум три допущения.