Зеркало для невидимки

Братья обернулись.

— Игорь, это комическая реприза, а не репетиция расстрела бакинских комиссаров! — Липский взмахнул рукой. — Роман, ты, наверное, ему туманно идею номера объяснил.

— Дядя Филя, да мы…

Роман подошел к ним. Чувствовалось, что к советам «дяди Фили» он прислушивается. Липский начал подробно объяснять, «как в его время это делали Юрик Никулин и Миня Шуйдин и в чем была вся соль».

Потом, извинившись перед Катей, он отошел с Романом на середину манежа, занял место Гошки, положив себе на голову яблоко.

Гошка подошел к Кате. Поставил на барьер ногу, обутую в кроссовку.

— Привет, — поздоровалась Катя.

— Привет. Снова к нам? — Он смотрел мимо не на брата и Липского.

— Снова, Гоша. Как твоя рука?

— Что?

— Ожог прошел?

Он недоуменно глянул на Катю, потом на руки.

— Да я про это уже забыл.

— Смешной будет номер? — Она спросила, чтобы хоть как-то поддержать разговор. Украдкой разглядывала Гошку. Бледный, лицо припухло. Если с таких лет братец и Кох уже приучили парня к бутылке, то…

— Вроде ничего. Сносный. — Он кивнул на корзинку:

— Яблок хочешь?

— Нет, спасибо.

— Мытые. Я сам мыл.

— А ты что, их тут все зараз съесть должен? — улыбнулась Катя. — Правда, после представления аппетит, наверное, зверский. Я часто вспоминаю, Гоша, как мы тогда у Иры картошку уплетали… За обе щеки…

Он хотел было отойти, но.., не отошел. Напротив, сел на барьер.

— Мне очень жаль, Игорь, — сказала Катя. — Так жалко их обеих… Такие молодые. Ты ведь к ним обеим хорошо относился? Очень хорошо, правда?

Он отрешенно молчал.

— Я помню, тогда в вагончик ты с ее туфлями прибежал, чистил их. Туфельки для Илоны… Гоша, а ты не пробовал их помирить?

Он резко дернул головой. Катя не поняла — да, нет? Ждала, может, что-то скажет мальчишка. Он достал из корзинки яблоко, хрустнул им.

— Зря не хочешь, — встал, снова поставил ногу на барьер. — На представление сегодня останешься?

— Еще не решила. — Катя пожала плечами. Странно, из всех цирковых ей было отчего-то труднее всего лгать этому пареньку. Может, потому, что он был самый молодой из них. Молодым ложь категорически противопоказана.

— Гошка, хватит рассиживаться! — Дыховичный сделал нетерпеливый властный жест. Так хозяин подзывает дворового пса. Взгляд его скользнул по брату, остановился на Кате. — Иди работать!

Они начали репетицию. Липский то и дело прерывал их. И Кате было странно: ведь это не спектакль, что он к ним так придирается — к каждому жесту, каждой реплике? И почему он вообще к ним привязался? Ведь они не просили его. А он… Словно для того, чтобы отделаться от нее, корреспондентки, и ее вопросов.

Она оглядела манеж. Сколько людей, какая суета, все заняты и словно не обращают на нее внимания.

Или делают вид? А она тут одна, совсем одна среди них. Сердце ее снова тревожно сжалось. Кто же из них? Кто? Почему он убивает?

Ей захотелось выйти на воздух. В шапито терпко пахло потом — конским, людским. Прежде она этого словно не замечала, а сейчас… Этот клубок в горле.

Катя подняла глаза. Сверху, из ложи осветителей, на нее в упор смотрел Генрих Кох.

Глава 31

ЗА КУЛИСАМИ

Она чувствовала: еще секунда — и ей не хватит дыхания. Страх, охвативший ее душной волной, был осязаемым, липким, как паутина. Он был рядом — страх. А она была одна. Катя взглянула туда, наверх.

Кох исчез. Куда он делся?! Мгновение назад она видела его. А сейчас — пустая ложа. А над ней оранжевый купол, путаница трапеций, канатов, лонж.

Братья Дыховичные убрались за кулисы. На арене у самого барьера теперь разминался совершенно незнакомый Кате артист: жонглер-эксцентрик. В воздухе бешено мелькали сначала бутылки, затем кегли, потом зажженные факелы. Жонглер подбрасывал их вверх, ловил, совсем не обращая внимания на жгучее пламя.

Катя поднялась по ступенькам амфитеатра. Глянула на часы — до начала представления остается не так уж много. Но как же медленно тянется время!

Какой бесконечный день! А когда-то она так мечтала провести целый день в цирке и собственными глазами увидеть… Жизнь. И вот мечта ее почти исполнилась. И это не последний ее день здесь. Завтра, если ничего не случится по придуманному Колосовым плану, она должна будет приехать сюда снова. Приезжать до тех пор, пока…

Ты в поле его зрения. Он пристально за тобой наблюдает. «Он хочет знать, что знаешь о нем ты», — вспомнила она слова Никиты. Господи, а что я знаю?