Бонус для монсеньора

Вот и в этот раз, пока она пила самодельный коктейль, смешав в равных пропорциях минералку и сок, получив шипучий кисловатый напиток, отлично утоляющий жажду, в голову ничего дельного не приходило. Но стоило Кире начать жевать, как мысли в голове тут же зашевелились, выстроились и замаршировали стройными рядами, словно вышколенные солдаты на плацу. Теперь следовало поторопиться. Когда еда достигнет желудка, мысли станут вялыми и сонными.

Итак, все четыре шахматные доски пропали одна за другой. Одну украли прямо в парке со скамейки, отвлекая внимание хозяина кражей его же сумки. Три другие пропали из квартир, причем все домочадцы клялись, что посторонних в квартире не было. Но в одном случае квартиру незванно-негаданно посетила соседка-пьянчужка, а в другом – странный пожарный, появившийся в дыму без огня с огнетушителем в руках, а исчезнувший, вполне возможно, с шахматами под пожарной робой.

– Та-ак, – задумчиво разглядывая нанизанный на вилке кусочек мяса, протянула Кира.

Мысли снова застопорились. Пришлось отправить мясо в рот и срочно начать жевать.

– Пожарный отпадает, тут концов уже не найти. Остается соседка-пьянчужка.

И придя к такому решению, Кира быстро сжевала оставшееся мясо и отправилась в ближайший винный магазин за бутылочкой какого-нибудь винца в качестве презента. Со слов Ольги Петровны, она знала, что ее соседка Аполлинария особа вздорная и крикливая, к тому же регулярно заливающая своих нижних соседей, которые от нее просто стонут.

– Уверена, она доску слямзила, – высказалась Ольга Петровна. – Больше некому. Сперла и на водку обменяла. Алкашка чертова!

Владея такой характеристикой, Кира не удивилась, когда из-за двери квартиры, куда она позвонила, на нее заорали грубым матом:

– А ну, проваливай на… А то… сейчас ментов… вызову!

Эти две короткие фразы были до предела нашпигованы нецензурной лексикой. Но Кира так легко не сдавалась. Она должна была поговорить с соседкой. И уходить не собиралась.

– Простите, – прокричала она через дверь, – я к вам по делу.

Дверь наконец отворилась. И на пороге возникла малость опухшая дамочка со вздыбленными волосами.

– Ты кто такая? – недоверчиво уставилась она на Киру. – А где Славка?

– Не знаю. Но я к вам с извинениями.

И Кира выставила впереди себя бутылку портвейна. На вино тетка посмотрела с большим интересом. И недоверчивости в ее взгляде поубавилось.

– И че? За что извиняться будешь?

– Мы вас затопили немножко, – сказала Кира.

Тетка открыла рот, чтобы сказать, что никто ее не топил. Но вовремя смекнула, что при таком раскладе портвейн для нее накроется медным тазом. И рот быстро закрыла.

– Проходи! – вместо этого велела она Кире. – Только чтобы Славка не засек! Гад такой! Ревновать меня вздумал! Морду чуть не расквасил. Ну, я ему покажу! Найдется и на него управа!

Лицо Аполлинарии в самом деле украшала какая-то краснота, словно от сильной оплеухи. И левый глаз малость заплыл. Но так как лицо у нее в принципе было отекшее и помятое, то на общем фоне не бросалось в глаза. Жить будет, решила про себя Кира, разглядывая нанесенный красоте Аполлинарии ущерб от ее ревнивого Славки.

Аполлинария провела Киру на кухню, где изрядно попахивало псиной. Стены, выкрашенные отвратительной зеленой краской, прекрасно гармонировали с бывшим белым кафелем, покрытым слоем грязи и потрескавшимся линолеумом.

– Садись! – распорядилась Аполлинария, извлекая из сушки два, по ее понятию, чистых бокала.

Стекло в них покрывал некий налет, так что даже прикоснуться к ним Кира не решилась.

– Спасибо! Я не могу!

– Брезгуешь?

– Просто я за рулем.

– Ну, так чисто символически пригубь.

Отвертеться не удалось. И пришлось Кире дегустировать собственный подарок. Портвейн оказался на удивление сносным. Даже Кира, которая не любила вина, сделала глоток не без удовольствия. А Аполлинария так и вовсе разом хватила целый стакан. И крякнув, повеселела и ровно зарумянилась.

– Как тебя зовут, говоришь? – обратилась она к Кире и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Где винчик такой брала? В нашем магазине?

– Да. На углу.

– Угу, была я там несколько дней назад. Видела это вино. Почти триста рублей бутылка. Дорогое удовольствие. Зачем такой дорогой взяла? Лучше бы шесть бутылок обычного.

– Для хорошего человека ничего не жалко.

– Для хорошего, да, – согласилась Аполлинария, снова наливая себе вина.