Верхом на птице счастья

– Откуда?

– Днем хозяйка могла контролировать свое поведение, могла изображать перед окружающими европейскую даму, сколько ей было угодно! Но я-то знал, кто она такая на самом деле! По ночам Катарине часто снились кошмары. И она кричала, зовя на помощь. И во сне она выкрикивала имена людей, которые упомянула та женщина на Елисейских Полях.

– Все равно, – уперто возразила дворецкому Кира. – Мало ли похожих имен!

Но Эдмонд тоже не собирался сдаваться.

– Это были не совсем имена. Даже совсем не имена.

– А что же?

– Клички. Прозвища. Не знаю, как еще это сформулировать. Но одного человека звали Слон. Второго Масик. А третьего… Нет, достаточно! Та женщина на Елисейских Полях упомянула лишь этих двоих! Больше я ничего не знаю!

Подруги снова переглянулись. Теперь история Эдмонда казалась им уже не столь фантастической. Но все же они хотели ясности.

– И что именно говорила та тетка в Париже?

– Она бросилась к Катарине и закричала: «Катенька, Катюша! Сто лет, сто зим! А я уж думала, что никогда больше тебя не увижу. Ты так внезапно исчезла из нашей жизни! А где Слон? Где Масик? Они тоже тут? В Париже? Вместе с тобой?»

– И после этого Катарина полезла в драку?

– Да. Она отпихнула от себя ту женщину очень сильно и что-то кричала ей сначала на французском, потом на немецком. Та не уходила. И Катарина попыталась ее ударить.

– И что та?

– Отступила, конечно. У нее было такое выражение лица… такое… Затрудняюсь вам это описать. Ну, как если бы у вас был милый домашний котенок, но вдруг он превратился бы в огромного тигра и попытался загрызть вас.

– И вы не узнали, кто была та женщина?

– Нет. Как я мог? Я никогда прежде не видел ее.

– Нужно было проследить за ней! Поговорить!

– На тот момент у меня было более важное задание. Я должен был проследить за своей собственной хозяйкой и не дать ей сделать с собой что-нибудь ужасное. Состояние ее после этой встречи еще долгое время внушало опасение ее лечащим врачам. Но все же благодаря курсу антидепрессантов, а также трехмесячному путешествию по самым диким уголкам Африки нам удалось купировать тот ее нервный срыв. И Катарина снова вернулась к своей нормальной жизни.

– Нормальной жизнью ты называешь то, что взрослая русская женщина начисто отрицает свои корни, забывает родной язык, покидает навсегда Родину и оседает в Европе, где единственным русским, которого она допускает к себе, является проходимец Лазарь, по всей видимости, имеющий скорей не российское гражданство, а гражданство государства Израиль? Так что ли?

– Другой Катарины я никогда не знал, – пожал плечами Эдмонд. – Когда я пришел к ней более десяти лет назад и поступил на службу, она уже вела такой образ жизни. Да, для меня он был нормой. И когда Катарина выходила из рамок, мне становилось страшно.

– Страшно?

– Мне казалось, что в прошлом этой женщины была некая ужасная тайна. Настолько ужасная, что Катарина предпочла похоронить ее вместе со всем своим прошлым. Вместе со своим русским домом, семьей, друзьями и всем, что ее окружало в России. Она перебралась в Европу, получила французское гражданство благодаря фиктивному браку и очень большим деньгам. Ну а затем она просто кочевала по Европе, нигде надолго не задерживаясь.

– И год за годом покупая себе все новых и новых собачек!

– Да, они и стали ее новой семьей. Они и еще мы – слуги. Но, конечно, своих собак Катарина любила больше всего на свете.

Едва Эдмонд произнес эти слова, как Леся схватилась за голову:

– О господи! Собачка! Бедный Думми! Совсем про него забыли!

– Уверен, с этим паршивцем все будет в порядке, – произнес Эдмонд. – Он удирает не в первый раз. Но всегда кто-то его находит и спустя несколько дней обязательно возвращает.

– А вдруг в этот раз не вернет?

– Исключено! Думми обладает настолько отвратительным характером, что дольше трех дней его ни один новый хозяин не выдерживал. Думми возвращали Катарине всегда. И я лично слышал, как люди интересовались у нее, каким образом ей удается справляться с этим маленьким чудовищем и заставлять его вести себя хотя бы относительно прилично.

– Но сейчас Катарины нету! Она умерла. Кому будут возвращать Думми?

– Наверное, я возьму его.

– Ты? Но ведь у Думми отвратительный характер! – воскликнула Кира и тут же вспомнила о еще одной немаловажной вещи: – Ой! А с кем останутся другие собаки! Сколько их там? Двенадцать? Кто их заберет?