Берегись свекрови!

– Может быть, просто к слову не пришлось?

– Как же! В прошлом году Витька – это мой брат – со всем их классом в Питер на экскурсию ездил. И мама еще сетовала, что дорого за эту экскурсию заплатить пришлось. На эти деньги мы все вместе могли бы съездить! Будь у нас там знакомые, у которых можно было бы остановиться, мама и сама могла бы Витьку и меня в Питер свозить. Дешевле бы вышло.

Подруги уже поняли, что деньгами в этом доме особо не пахло. Обстановка самая простая и скромная. Часть мебели явно сделана своими руками. Телевизор еще старый, с выпуклым экраном. Никаких «плазм» или стиральных машин-автоматов. Да и холодильник в кухне, куда девочка привела подруг, явно доживал свои последние дни.

– Твои родители дружно жили?

– Дружно?

Кажется, этот вопрос удивил девочку.

– Как все жили, так и они. Если вы имеете в виду, бил ли папа нашу маму, то нет. А ссоры у них, конечно же, случались.

– А из-за чего?

– Деньги, – философски пожала плечами девочка. – Маме всегда их было мало. Впрочем, я не могу ее винить. Папа действительно приносит жалкие гроши. А теперь уж и вовсе…

И ребенок махнул рукой с совсем не детской скорбью.

– Даже и не знаю, как мы будем дальше жить! Витька еще маленький. Я тоже работать не могу, у меня выпускной год. Экзамены… Если папа будет и дальше пить, то не светит мне Москва и институт. Останусь дома, буду брата поднимать. Работать пойду, замуж за Сашку выйду. Тоска!

– А что? Бабушек и дедушек у вас нету?

– Нет. Папина мама в прошлом году умерла. А мамина… Я ее никогда и не видела. По-моему, она умерла еще до моего рождения.

– Послушай, у твоей мамы были старые подруги?

– Какие это старые? – насторожилась девочка.

– Ну, такие, которые были знакомы с твоей мамой еще до твоего рождения?

– Не знаю… Разве что тетя Тамара. Но она уехала.

– Куда?

– В Москву подалась. Это я к ней должна была ехать, чтобы в институт поступать. Она обещала все правила узнать. Когда зачисление начнется, и все такое прочее.

– Значит, ты можешь ей позвонить?

– Телефон есть, – спокойно кивнула девочка и неожиданно обрадовалась: – А ведь в самом деле, надо тете Тамаре позвонить! И как это я сразу не догадалась! Уж она папу в чувство приведет! Тетя Тамара – она такая, она сможет!

И обрадованная девочка поспешила к телефону. Разговор с подругой ее матери оказался коротким, но продуктивным. Девочка обратно вернулась почти радостная.

– Приедет! – сообщила она гостьям. – Первым же поездом и приедет!

– Очень хорошо. Твоя мама всегда жила в вашем городе?

– Да.

– И никуда не уезжала?

– Нет. Хотя подождите!.. Мама мне рассказывала, что в юности она была в Москве.

– Зачем?

– Тоже хотела поступать в институт, но не прошла по конкурсу. На второй год тоже не поступила. А потом она передумала поступать и обратно вернулась.

– Значит, целый год она прожила в Москве?

– И даже больше.

– А у кого?

– Не знаю. Снимала жилье, наверное. Родни у нас там нету.

Больше девочка не могла рассказать ничего полезного о своей маме. К тому же пришел ее брат. Девочка начала кормить хорошенького большеглазого сорванца лет двенадцати на вид. И подруги поняли, что им пора уходить.

Глава 7

На следующий день они стояли на перроне вокзала города Клина и вместе с детьми Ольги Костровой встречали московскую подругу покойной – тетю Тамару. Отец детей, Николай, так к утру и не протрезвел. Так что толку от него не было никакого. Мужик не желал ни что-то слушать, ни о чем-то разговаривать. Угрюмо наливал себе стакан водки, опрокидывал его и снова вырубался. И поэтому Мариша возлагала огромные надежды на эту незнакомую ей пока что Тамару. Вдруг она сумеет рассказать им о том, что связывало покойную Кострову с Татьяной Сергеевной?

Поля (так звали девочку) и Олег уже успели проникнуться симпатией к двум тетям, приехавшим из самого Питера, чтобы разобраться в обстоятельствах внезапной смерти их мамы. И знай дети о своей маме чуточку больше, они бы охотно рассказали обо всем Марише. Но увы, какая бы тайна ни скрывалась в прошлом Костровой Ольги, детям она о ней ничего не поведала.

Тамара оказалась совсем худенькой и моложаво выглядевшей дамочкой. Лет ей могло быть как тридцать, так и все пятьдесят. Маленькая собачка, как известно, до старости щенок. И, кажется, Тамара полностью оправдывала эту поговорку.

– Поленька! – кинулась она к детям. – Олежек! Как вы? Бедная ваша мама! А как папа?