Светлый лик смерти

– Вы философ? – недобро усмехнулся Виктор.

«Нет, я врач», – чуть было не вырвалось у Ларисы, но она вовремя прикусила язык. Как она может быть врачом, если якобы училась с Цукановой в одном институте? Институт-то был не медицинский, а технический, инженерный.

– Нет, я не философ. Но мой муж – врач, – солгала она. – И именно поэтому я очень хорошо понимаю, что диагноз, поставленный на основе неполно собранного анамнеза, может иметь фатальные последствия для больного. Тебе понятно то, что я сказала?

– Вполне. Я уже большой мальчик. И между прочим, учусь на философском факультете. Почему вы принимаете эту историю так близко к сердцу?

– Не знаю. Наверное, потому, что я очень хорошо относилась к твоей маме. А может быть, характер у меня такой. Так как мне разыскать твоего отца?

– Понятия не имею. Он ушел от нас, и больше я о нем ничего не слышал.

– Когда ушел? После того, как Нади не стало? Бросил вас с сестрой совсем одних?

– Не преувеличивайте, Наташа уже совсем взрослая, да и я не ребенок. Но ушел он раньше, еще до того, как мама…

Он внезапно побелел и замолк. И Лариса догадалась, что произошло.

– Твоя мама не смогла пережить разрыв с ним, да? – тихо спросила она.

Виктор молча кивнул.

– Но на похороны он приходил?

– Нет.

– Как же так? Неужели он не захотел проститься с Надей?

– Ему не сообщали.

– Почему?

– Ни к чему это. Он маму бросил. Она из-за него умерла. Незачем ему было приходить на похороны. Мы с Наташей так решили.

– Витя, это жестоко, – покачала головой Лариса. – Миллионы мужчин расстаются со своими женами и матерями своих детей. Расстаются по разным причинам. И крайне редко это приводит к тому, что женщина погибает. В любом случае это решение самой женщины, а не того мужчины, который ее оставил. Никогда нельзя его винить в смерти брошенной женщины. Какое право вы с сестрой имели лишить твоего отца возможности попрощаться с вашей мамой? Почему вы так стремитесь все за всех решать? Ты вспомни самого себя в детстве. Вспомни, как тебя злило, что взрослые навязывают тебе готовые решения и диктуют, что тебе есть, как одеваться и когда ложиться спать. Ты считал, что вполне можешь сам принимать решения. Почему же теперь ты отказываешь в этом праве другим людям? Ты не хочешь, чтобы я разыскала отца Наташи. Ты не позвал своего отца на похороны мамы. Почему ты считаешь себя вправе распоряжаться жизнями других?

– Я не распоряжаюсь, – огрызнулся Виктор. – Просто не считаю нужным делать то, что мне делать неприятно. Я не хотел видеть отца на маминых похоронах, потому и не сообщил ему о том, что случилось. Хотя я-то ладно, он все-таки мне родной отец. А для Наташи это было бы в десять раз тяжелее. Ей-то он вообще никто, а из-за него у нас мамы не стало. Я не хотел, чтобы ей было еще больнее. Видеть его не могу! И не хочу! Если бы он нас не бросил, мама была бы жива.

Лариса видела, что парень вот-вот сорвется, он и так уже держится из последних сил. Она была врачом-психиатром с приличным стажем, умела разговорить человека, расположить его к себе, заставить рассказывать о неприятном или тяжелом, но точно так же она всегда чувствовала, когда пора прекращать копание в тягостных воспоминаниях, потому что душевные силы пациента уже на исходе.

– Ну хорошо, – сказала она, вставая с неудобного, слишком низкого кресла, – если ты не знаешь, где искать твоего отца, то скажи мне по крайней мере его имя и фамилию, я попробую сама его найти.

– Не скажу. Не надо его искать.

– Почему?

– Потому что вы начнете укорять его, говорить о том, что он бросил нас на произвол судьбы и не помогает, я знаю, вы обязательно скажете ему что-нибудь в этом роде, чтобы его разжалобить. И он может заявиться сюда.

– И что в этом плохого?

– Я не хочу. И Наташа не хочет. Он не должен переступать порог нашего дома. Он не имеет права на это. Я его ненавижу. Все, Лариса Михайловна, уходите, пожалуйста. Больше я вам ничего не скажу. Я и так потратил на вас много времени, мне заниматься нужно…

Голос Виктора становился все более громким и звенящим, и Лариса поняла, что действительно пора уходить. Вежливое равнодушие быстро перерастало во враждебность, тут и до эксцессов недалеко. Она торопливо надела плащ и покинула квартиру Цукановых, бормоча какие-то ненужные извинения и успокаивающие слова.

Выйдя на улицу, Лариса не спеша побрела к трамвайной остановке, прикидывая план дальнейших действий. Можно, конечно, попытаться поговорить со старшей дочерью покойной Надежды Романовны, возможно, она окажется более покладистой, чем ее нервный братец-философ. Но это все равно не даст нужного результата, ибо Наташа тоже наверняка не знает настоящее имя своего отца. Александровна! На снимке, которым заинтересовался отец Виктора, не было ни одного человека с таким именем. А Надежда сказала, что один из них – отец Наташи. Единственный, кто может знать и кому Цуканова могла сказать правду, – это отец Виктора. Конечно, Наташа, как и ее брат, знает, где его искать. Но вот вопрос: скажет ли. Ведь интерес к сожителю Надежды Романовны надо как-то объяснять. Что Лариса может сказать Наташе? «Я хочу найти этого человека, чтобы спросить у него, кто был твоим отцом». Если Наташа нормальный человек, она в ответ пошлет Ларису вполне конкретно, далеко и надолго. И разумеется, ничего ей не скажет. С какой это стати какая-то чужая тетка, которую Наташа в первый раз в жизни видит, интересуется тем, что касается только одной Наташи и больше никого?