Украденный сон

И еще одна успокоительная мысль пришла в голову Арсену. Если Каменская пока ничего не знает, можно успеть поработать и со Смеляковым, и с Бондаренко. Лучше бы, конечно, обойтись без трупов. Слишком много смертей…

Андрей Чернышев подумал, что его силы и способности на сегодняшнюю ночь иссякли. Сначала он подлизывался к жене Бондаренко и уговаривал сказать, где проводит время ее больной муж. Потом, уговорив жену и разыскав мужа в теплой, даже жаркой банной компании, Андрей изображал «своего парня» и втирался в доверие к Бондаренко и его приятелям, в результате чего ему удалось вывести, вернее – вывезти незадачливого редактора из бани и даже обосноваться с ним вместе в пустой квартире, ключи от которой постоянно были у Чернышева. Потом он снова по телефону подлизывался к жене абсолютно пьяного Бондаренко, клянясь ей всем героическим прошлым и светлым будущим родной милиции, что Сергей проведет ночь не у женщины, а под его, Андрея, неусыпным надзором, и что утром трезвый, как хрустальный бокал, муж будет на машине доставлен на родную кухню. Оставалось, как говорится в одесском анекдоте, уговорить Рокфеллера: сделать так, чтобы Бондаренко протрезвел, согласился ответить на вопросы и ничего при этом не напутал.

Чернышев сперва надеялся обойтись «легкими» мерами: поил Сергея крепким чаем и кофе, заставлял засовывать голову под холодную воду. Результат его усилий был, однако, каким-то однобоким: редактор все крепче и увереннее стоял на ногах, но взгляд его делался все более мутным, а речь – бессвязной. Время шло, утро было все ближе, а надежд на получение показаний все меньше. Андрей злился, нервничал, потом впал в отчаяние. В момент, когда отчаяние достигло пика, в нем словно щелкнул выключатель, осветив ситуацию другим светом. «Представь себе, что перед тобой больная собака, – сказал сам себе Чернышев. – Ты же не будешь злиться на нее за то, что она болеет. Пьяный мужик – та же больная животина. Ему тоже плохо, а помочь сам себе он не может. И связно объяснить, что у него болит, тоже не может. Если бы Кирилл заболел среди ночи, что бы ты сделал?»

Ответ пришел сам собой. Превозмогая отвращение, Андрей установил редактора в устойчивую позу перед унитазом и засунул ему в глотку два пальца. Здесь же рядом предусмотрительно поставил пятилитровую банку со слабым раствором марганцовки, чередуя принудительную рвоту с насильственным питьем. Закончив неприятную процедуру, он положил Сергея на диван и открыл записную книжку, где лежали заботливо вырезанные из газет объявления типа: «Вытрезвляю срочно. Круглосуточно. Выезд на дом». Андрей поискал среди вырезок такие, которые, судя по номерам телефонов, давались «вытрезвителями», проживающими где-то неподалеку. Он позвонил в два места, в одном из них договорился о срочном визите и, ожидая подмоги, принялся прикидывать, хватит ли у него наличных денег, чтобы заплатить за услуги.

К утру редактор журнала «Космос» Сергей Бондаренко смог достаточно связно изложить события двухмесячной давности. Когда Валька Косарь с горящими глазами стал рассказывать о странной болезни, свалившейся на подружку одного его знакомого, он, Сергей, сразу вспомнил, что где-то уже читал про что-то очень похожее. Покопавшись в памяти, он припомнил детективную повесть, которую принес в редакцию пожилой мужчина, кажется, бывший следователь. Косарь почему-то вдруг сделался очень серьезным и сказал, что надо докопаться до правды, потому что психиатрический диагноз – это не шутки, можно человеку всю жизнь искалечить, а он на самом деле абсолютно здоров.

– Сделаем так, – заявил он Сергею. – Ты поищи в своих редакционных залежах эту повесть, а я свяжусь со своим знакомым, дам ему твои координаты, чтобы вы могли встретиться. Идет?

– Ладно, – безразлично пожал плечами Бондаренко. Его не беспокоила болезнь чьей-то там подружки, и ему совсем не хотелось копаться в подвале среди редакционного хлама, старых бумаг и неиспользованных рукописей.

Графоманов нынче развелось – страшное дело. Раньше, при застое, такого не было. А теперь что ни месяц – то новая модная тема: то партия, то беспредел в исправительно-трудовых учреждениях, то гомосексуалисты, то путч, то коррупция, то похищение людей с целью продажи их внутренних органов… И каждая новая тема поднимала волну графоманов, которые считали, что им есть что сказать по данному вопросу. Рукописи поступали в редакции журналов непрерывным потоком, но почти все они никуда не годились и после беглого прочтения небрежно сваливались в подвалы или на чердаки.