— Да. Его несколько раз пырнули ножом в живот.
— Но говорить он может?
— Может, наверное, только я не знаю…
— А где находится больница «Фонсека»?
— На западе. Это по шоссе, как ехать в Леон…
— Вчера, когда я приходила, вы сказали мне, что ждете Мансарену ближе к вечеру. Вы немного покривили душой, верно?
— Эдуардо больше не показывался в центре. Он вообще не выходил из дому. Он боялся.
— Таких же нападений?
— Да. И чего-то еще.
— Чего именно?
— Я не знаю. И никто не знает.
Жанна ушла, оставив китаяночку наедине с ее горем. На улице ее встретило все то же палящее солнце. Зной хлестал не хуже железного прута. Она окликнула такси. Назвала больницу. И постаралась хоть на время отключиться от всех мыслей.
Через четверть часа она уже стояла на обочине шоссе и сквозь висевшую над дорогой завесу пыли разглядывала больничный фасад. Приземистое здание, обсаженное чахлым кустарником и — разумеется! — обнесенное решетчатой оградой. Больше похоже на тюрьму или армейский исследовательский центр. Жанна направилась к каптерке. Первый кордон. И первая неудача. Чтобы попасть внутрь, требовалось предъявить либо направление от врача, либо пропуск, выданный администрацией больницы. Жанна хорошо знала здешние порядки: на добывание того или другого у нее уйдет не один час. Она отступила. Что ж, придется действовать нахрапом.
Вернувшись к ограде, она смешалась с толпой посетителей. Здесь же сновали торговцы всякой мелочью вразнос и спекулянты лекарствами. Купить бланк врачебного направления оказалось проще простого. В сотне метров дальше Жанна заметила лавочку с ксероксом. Сделала копию. Вписала в бланк свое имя — комар носу не подточит. Вернулась в будку охраны. Предъявила фальшивку. Ее пропустили.
Нильс Агосто лежал в 34-й палате, в конце отходившей от основного корпуса длинной галереи. Стараясь держаться в тени, Жанна миновала открытый переход и тут остановилась как вкопанная. Могла бы и раньше догадаться. У дверей палаты несли дежурство два вооруженных охранника. Как жертва покушения, Агосто имел право на усиленную защиту.
Нечего и думать ломиться в палату. Мало того что ее не пустят, еще и сообщат Эве Ариас. Но и опускать руки она не собиралась. Это же Никарагуа. Порядки порядками, но с дисциплиной здесь, прямо скажем, не очень. К шести вечера стемнеет. Охранников сменят. Или они пойдут перекусить. В любом случае в системе произойдет легкий сбой. Вот в эту щелку она и проскользнет.
Она решила вернуться в отель. Ровно в полдень захлопнула за собой дверь номера. Врубила кондиционер и занялась тем, на что вчера не хватило времени. Антуан Феро. Ее преследовало жуткое видение — тело психиатра, валяющееся на какой-нибудь свалке на окраине Манагуа. Он затеял игру с огнем, в этом она не сомневалась. Напал на след отца и сына, а потом… Может, все-таки стоило рассказать все Эве Ариас? Если она ничего сейчас не найдет, придется объявить его в розыск.
Она включила мобильник. Проверила голосовую почту и сообщения. От Феро — ничего. Как, впрочем, и от Райшенбаха.
Она никого не предупредила о своем отъезде. И не намеревалась ничего ни с кем обсуждать. Сменила континент. Сменила кожу.
Позвонила портье и попросила принести телефонный справочник. Ей доставили старомодный толстенный фолиант, и она принялась обзванивать отели, с которыми не удалось связаться вчера. Ни следа Антуана Феро. В номере стоял полярный холод, но это ей даже нравилось — не давало расслабиться.
Что еще? Посольство, консульство, «Альянс франсез».[55] Своего имени она нигде не называла. Снова пустышка. Агентства по прокату автомобилей. Здесь ей сразу сказали, что сведения о клиентах не разглашаются — из соображений конфиденциальности. В конце концов ей пришла в голову новая мысль. Вполне возможно, что психиатр располагал информацией — которой у нее, кстати, нет — и эта информация уже увела его в совершенно другое место. В Аргентину?
Она сидела по-турецки на кровати и стучала зубами от холода. Три часа. Голода она не чувствовала — когда она в последний раз по-настояшему ела? Спать тоже не хотелось. И решительно нечего делать…
Тут ее взгляд упал на украденный из дома Мансарены «Тотем и табу». Что ж, можно заняться повышением своей психоаналитической культуры — все равно надо ждать, пока стемнеет. Происхождение человека как вида, переосмысленное и скорректированное Фрейдом.