Стилист

– Почему вы не задерживаете Черкасова? – спросил он, когда Гордеев закончил свои разъяснения.

– Нам нужно найти место, где он держал похищенных. Без этого мы ничего не можем ему предъявить. Только кражу.

– Что, наши прославленные сыщики разучились работать с задержанными? Навыки ведения допроса полностью утрачены? Как вести внутрикамерную разработку – тоже благополучно забыли? – нехорошо усмехнулся генерал. – Или вы ждете, когда он соберется еще кого-нибудь похищать, чтобы взять его с поличным и не мучиться с доказыванием? Вы хоть понимаете, что произойдет завтра? Завтра в газетах появится сообщение о том, что в городе идет охота на еврейских детей, а правоохранительные органы сидят сложа руки и молча взирают на этот кошмар. Более того, эти органы, оказывается, даже не в курсе того, что происходит. Это будет завтра. А послезавтра знаете что случится? Не знаете? Так я вам скажу. Послезавтра найдется умник, который обвинит в этом коммунистов, припомнив сталинские антиеврейские репрессии и брежневский антисемитизм. Коммунисты, которые никакого отношения к этому не имеют, станут возмущаться и требовать сатисфакции от обидчиков и решительных действий по разъяснению ситуации от нас. Они станут утверждать, что все это – гнусные инсинуации главного соперника по предвыборной гонке. Выборы на носу, скандал будет – не приведи господь. И никому вы никогда не сможете объяснить, почему Черкасов до сих пор ходит на свободе. Виктор Алексеевич, не испытывайте моего терпения. Через час доложите мне о задержании Черкасова, пока катастрофа не разразилась. Вы меня поняли?

– Я понял, – холодно ответил Гордеев. – Но я прошу вас предоставить мне право самому решать, когда наиболее целесообразно производить задержание. Я считаю, что еще рано это делать. Если вы назовете мне имя этого сверх меры осведомленного журналиста, я сделаю все возможное, чтобы с ним договориться. Я объясню ему, почему не нужно печатать эти сведения.

– Да там полный зал был журналистов! – снова вскипел Руненко. – Спрашивал один, а слышали-то все! Вы что, собираетесь всем им рот заткнуть? Короче, Виктор Алексеевич, обсуждать тут нечего. Через час Черкасов должен быть задержан. Это приказ.

– Товарищ генерал, я настаиваю на своей позиции, – жестко сказал Гордеев. – Вы должны понимать, речь идет о мальчиках, которые еще живы и которых нужно найти. Это не моя прихоть и не упрямство, это здравый смысл и нормальное человеческое сострадание. Возможно, они больны, они нуждаются в помощи, и, если Черкасов сам не приведет нас к месту, мы можем искать его так долго, что, когда найдем, – будет уже поздно.

– Но ведь, насколько я понял, вы не уверены в том, что в данный момент он кого-то прячет. У вас нет таких сведений.

– Нет, – согласился Гордеев. – У нас есть только основания подозревать. В настоящее время в розыске по заявлению родителей находятся четыре человека, которые могут оказаться жертвами Черкасова. Но мы не знаем, действительно ли это так или они пропали при совсем других обстоятельствах. Сейчас ведется интенсивная работа по установлению всех обстоятельств исчезновения именно этих четырех мальчиков и юношей. Если мы будем уверены в том, что они не у Черкасова, я готов пойти на то, чтобы его задержать. Мы придумаем, как и где искать доказательства против него. Но я должен быть уверен, что ни один потерпевший не пострадает из-за нашего поспешного задержания.

– Ну хорошо. – Генерал пожевал губами, задумчиво постукивая пальцами по столу. – Хорошо. Вы меня убедили. Газеты выйдут только завтра утром. По крайней мере до завтрашнего утра можно подождать. Если завтра в прессе ничего не появится, можно будет подождать еще день. Готовность к задержанию должна быть постоянной. Поручите кому-нибудь отследить газеты в тот момент, когда они поступают утром в продажу. Если хоть одно слово напечатано про этих мальчиков – немедленно давайте сигнал к задержанию. Поверьте моему опыту, максимум через полтора-два часа после выхода газет раздастся звонок из какого-нибудь высокого кабинета. К этому моменту мы должны иметь возможность ответить, что преступник задержан. Все, Виктор Алексеевич, больше я ничего для вас сделать не могу. Если бы не уважение к вашему профессиональному опыту, я бы и на эти уступки не пошел. Мы договорились?

– Так точно, товарищ генерал, – отчеканил Гордеев, сделал строевой поворот и направился к двери.

– Виктор Алексеевич! – окликнул его Руненко.