Тот, кто знает

- А что мне поесть? - вывел ее из задумчивости голос Иры.

- Разогрей бульон, там запеканка на сковородке.

- Я не хочу бульон!

- Не хочешь - не ешь, - равнодушно ответила Наташа. - Решай быстрее, в твоем распоряжении ровно пятнадцать минут.

- А потом что?

- А потом опять пойдешь под замок.

- Сволочь! - почти выкрикнула Ира.

- Еще раз произнесешь это слово - пойдешь под замок без обеда, - холодно ответила Наташа. - Я засекаю время.

Она демонстративно посмотрела на часы и уселась в свой уголок, наблюдая, как Ира, гремя посудой, разогревает и ест обед, приготовленный Бэллой Львовной.

***

Чиновник с киностудии смотрел на Наташу одновременно неодобрительно и сочувственно.

- Наталья Александровна, вы самито понимаете, что вы тут понаписали?

- Понимаю. Вам не нравится мой сценарий?

- Да нет, сценарий хороший, я бы даже сказал - замечательный сценарий. Есть динамизм, драматизм, тонкие наблюдения. Но он идеологически не выдержан.

- В чем он не выдержан? Вы хотите, чтобы в этих фильмах голос за кадром цитировал материалы съезда КПСС или последние постановления ЦК партии?

- Ох, Наталья Александровна, Наталья Александровна, - чиновник укоризненно покачал головой, украшенной сверкающей лысиной, - как же с вами трудно разговаривать. Ну вот смотрите, что вы пишете.

Он открыл папку и принялся быстро перебирать страницы, поля которых были сплошь исчерканы синим карандашом.

- Ну вот, например: "Все дети мечтают поскорее вырасти и стать взрослыми. Осуществляя эту мечту, они часто делают глупости и попадают в беду. И нигде в мире еще не придумали средства от этой болезни." Ну? - он снял очки, швырнул их на рукопись и уставился на Наташу. - Что это такое, я вас спрашиваю?

Голова у нее болела, причем болела постоянно уже недели две, эта непрекращающаяся боль вымотала ее и лишала способности быстро реагировать на слова собеседника.

- А что это такое? - тупо повторила она вслед за лысым чиновником. - По-моему, это закадровый текст.

- А по-моему, это идеологическая диверсия, уважаемая Наталья Александровна. И вы как член партии не можете этого не понимать.

- Господи, да почему? Какую вы видите тут диверсию?

- Какую диверсию? А вот я вам сейчас покажу, какую. Значит, вы считаете, что асоциальное поведение подростков - это нормально?

- Нет, это, конечно, плохо, - торопливо возразила Наташа, - но это неизбежно.

- То есть вы хотите сказать, что если нигде в мире не придумали средства, как бороться с правонарушениями несовершеннолетних, значит, этого средства не существует.

- Ну… примерно так. Да, так. Я и пыталась объяснить, почему этого средства не существует… Потому что девиантное поведение подростков - следствие естественных процессов взросления, а с естественными процессами бороться невозможно. Понимаете?

- Понимаю, понимаю, как не понять. Кстати, что это за словечко вы сейчас употребили? Деви… Дели…

- Девиантное поведение?

- Вот-вот. Откуда вы взяли этот термин?

- Из криминологии. Я специально прочла учебник по криминологии, этот термин означает "отклоняющееся от нормы поведение".

- Учебник наш, советский?

- Нет, американский, переводной. Издан в издательстве "Прогресс".

- Ах, американский… И как фамилия автора?

- Фокс. Вернон Фокс. Между прочим, если бы теории Фокса были реакционными и буржуазными, этот учебник бы не перевели и не напечатали у нас. И я полагала, что могу полностью доверять ему и опираться на то, что там написано.

- Наталья Александровна, в нашей стране публикуют такие учебники не для того, чтобы по ним учились, а для того, чтобы все воочию могли убедиться, как буржуазные ученые создают свои теории, чтобы поставить их на службу реакционной загнивающей морали. Вы вступили в партию, если я не ошибаюсь, восемь лет назад…

- Девять, - поправила его Наташа, с ужасом понимая, что из-за истерзавшей ее многодневной головной боли не может уловить, куда он клонит, и поэтому не в состоянии правильно отвечать.

- Девять лет назад? Сколько же вам тогда было?

- Двадцать.

- Нда… Похоже, в парторганизации ВГИКа поторопились с вашим приемом в члены КПСС, вы даже сейчас, девять лет спустя, остались совершенно незрелым человеком с неразвитыми идеологическими установками.

- Я вас не понимаю, - в отчаянии почти прошептала она. - Я не понимаю, что такого плохого и неправильного я написала.