Тот, кто знает

- У тебя что, календарь в пальцы вживлен? - пошутила она. Гольдман довольно рассмеялся, он и в самом деле умел удивительно точно определять сроки беременности и радовался как ребенок, когда это замечали и делали ему комплименты.

- Так что, подруга жены, ставить тебя на учет или на аборт направлять?

- Какой аборт? - возмутилась Наташа. - С ума сошел? Ставь на учет, будем рожать.

Григорий стал серьезным, полистал Наташину карту, бегло просмотрел свои записи - он вел их во время двух предыдущих беременностей.

- Хорошо подумала? У тебя ведь уже двое, - осторожно произнес он.

- Слушай, муж любимой подруги, если мне нельзя рожать по медицинским показаниям, мы будем это обсуждать. Если со мной все в порядке, то обсуждать нечего, - твердо ответила она. И улыбнувшись, добавила: - Мы с Вадиком еще девочку хотим.

- А если снова парень получится?

- Ну что ж делать, парень - так парень. Но пробовать надо. А вдруг девочка?

Прошли Ноябрьские праздники, потом Новый год, потом Наташин день рождения. Все постепенно вошло в свою колею, ловко переделанный сценарий на киностудии приняли, съемки шли полным ходом. Вадим, узнав о Наташиной беременности, так обрадовался, что забыл свои прежние обиды и радовался тому, что жена в Москве, что у нее хороший врач и что рядом находится Бэлла Львовна, на которую можно всегда и во всем положиться - и за детьми присмотрит, и по хозяйству поможет. Иринка тоже как будто притихла, и хотя училась по-прежнему плоховато, исходящего от нее запаха спиртного и табака Наташа не чувствовала. Девочка стала больше времени проводить дома, с удовольствием занималась малышами, гуляла с ними, играла, учила Алешу считать, а Сашу - читать. С токсикозом Наташа благополучно справилась, с седьмого месяца беременности она уже чувствовала себя совсем хорошо, роды ожидались в начале мая, и ее то и дело охватывало радостное ощущение того, что черная полоса закончилась и все самое трудное позади.

После трехмесячного автономного плавания Вадим получил отпуск и, как Наташа и обещала сыновьям, приехал в Москву как раз к Восьмому марта. Было устроено шумное застолье, пришли Инна с Григорием и двое товарищей Вадима, один с женой, другой - с незамужней сестрой, специально для которой Гольдманы, предварительно посоветовавшись с Наташей, привели холостого хирурга Андрея Константиновича. И конечно же, за столом присутствовали Бэлла Львовна и Иринка. Полину Михайловну тоже позвали - соседка все-таки, Иринкина бабушка, - но та очень вовремя заснула и не пришла.

Иринка давно уже вновь набрала потерянные во время болезни килограммы и обрела прежний цвет лица. Ее персиковые щечки излучали теплый свет, а темные большие глаза опасно поблескивали, особенно когда она бросала взгляд на хирурга, весело ухаживающего за приглашенной для него дамой.

- Андрей Константинович, а пойдемте танцевать! - заявила девочка, обращаясь к доктору через весь стол.

Хирург смешался, растерянно поглядел на сидящую рядом с ним молодую женщину, но положение спас ее брат:

- И это правильно! Сестренка, пошли потанцуем.

После первого танца последовал второй, потом третий, а Ира все не отпускала от себя Андрея Константиновича, уговаривая станцевать "ну еще один разочек". Это продолжалось до тех пор, пока Наташа не взяла бразды правления в свои руки и не попросила Иру помочь ей на кухне.

- Что ты к нему пристаешь? - сердито выговаривала она соседке, выкладывая из духовки запеченную в фольге баранью ногу. - Он взрослый человек, ему гораздо интереснее общаться с Еленой, чем с тобой. А ты прилипла к нему и не отпускаешь.

- Если бы ему было интересно с ней, так он бы с ней и общался, - отпарировала Ира. - А он вместо этого со мной танцевал. Значит, ему со мной больше нравится.

- Ничего-то ты не понимаешь, - вздохнула Наташа. - Андрей Константинович хорошо воспитан и не может отказать даме, если она просит потанцевать с ней. Но это совсем не означает, что эта дама ему нравится. Усвоила, малолетняя куртизанка? И не смей больше его дергать, а то из-за стола выгоню.

- Не выгонишь, - Иринка показала ей язык и скорчила рожицу.

- Почему это не выгоню?

- Потому что ты меня любишь и все мне прощаешь. Скажешь, нет?

- И да, и нет. Я тебя, дуреху, действительно люблю, но насчет того, чтобы все тебе прощать, тут ты сильно заблуждаешься. Забыла уже, как под замком у меня три дня просидела? Снова хочешь попробовать?