Закон трех отрицаний

– Что-то мне не льстит, – буркнул Кричевец. – Неужели нельзя было ничего придумать, чтобы не рассказывать всего этого?

– Нельзя, милый.

Она повернулась, и на лице у нее было выражение спокойного терпения. Этот разговор Антон затевал уже в сотый раз, и у нее хватало сил не раздражаться и не срываться, снова и снова объясняя ему логику своих и его поступков.

– Нельзя, – повторила Анита. – Совершенно очевидно, что милиция подозревает нас с тобой в связях с Дроновым. И совершенно очевидно, что никаких связей с ним у нас с тобой не было и нет. Они прицепились к тому, что мы почему-то не пошли к Косте на юбилей, и думали, что мы в это время встречались с Юлькиным любовником и жаловались на ее сексуальные аппетиты. И что мы с тобой должны были делать? Покорно, как агнцы, которых ведут на заклание, соглашаться с этим? Да, мы не были у Кости, но и с Дроновым мы не встречались. Если бы мы знали, что все так обернется, что Юлька… погибнет и нас с тобой станут подозревать только потому, что мы не пришли к Островскому на юбилей, я бы весь вечер понедельника провела на людях, чтобы они могли каждую минуту мою подтвердить. Но я же, как верная подруга, отвезла тебя утром в аэропорт, а после работы сидела дома, вот в этом самом кресле, как привязанная, ждала сообщений от тебя. От телефона не отходила. Если бы у меня был мобильный телефон, я могла бы спокойно ждать твоего звонка где угодно, в любом месте, где меня могут видеть. Но мобильника у меня нет. Если бы мы знали, что все так обернется, мы бы отменили запланированную встречу с Костей во вторник, сходили бы к нему на юбилей, а в Турцию ты полетел бы во вторник или в среду. Сейчас не сезон, с билетами проблем нет. Но ведь девочка позвонила тебе в воскресенье поздно вечером, рыдала, билась в истерике, говорила о самоубийстве. Что ты должен был ей ответить? «Подожди лезть в петлю, у меня завтра день рождения шефа, я с ним водки попью, а потом прилечу тебя успокаивать»? Ты считаешь, что так было бы лучше, человечнее?

– Господи, Анита, ну почему ты такая правильная? – простонал Кричевец, подходя и обнимая ее. – Мне с тобой страшно. Я рядом с тобой чувствую себя совершенно неполноценным.

Она на мгновение прижалась к нему, потом решительно отстранилась:

– Ну все, зайка, прекращай ныть. Чем выпутываться из дурацких и совершенно необоснованных подозрений, лучше объяснить милиционерам, что тебя не было в Москве. А я ни с каким Дроновым не встречалась, потому что сидела дома, привязанная к телефону. Сколько раз ты мне звонил из Турции в понедельник вечером?

– Раз пять, наверное, – он пожал плечами, – или шесть. Не помню точно.

– Ну вот видишь, милиционеры запросят телефонную компанию, там подтвердят, что с твоего мобильного вечером в понедельник были постоянные звонки на мой домашний номер, и мы с тобой разговаривали. Так что я совершенно точно была дома. Поверь мне, Антон, так лучше.

– Ничего не лучше! – внезапно взорвался он. – Для чего было выворачивать наше грязное белье наизнанку, если потом выяснилось, что Дронова вообще в Москве не было? Не было его, понимаешь? Так что где именно мы с тобой провели вечер того понедельника, никакого значения не имеет, мы все равно не могли с ним встречаться.

– Мы могли встречаться с его дружками-уголовниками. И потом, мы же действительно не знали, что его нет в Москве, и боялись, что нам еще долго не дадут спокойно жить эти тупые менты. Они принялись допрашивать маму, Любу, они приходили ко мне на работу, и бог его знает, что они там еще придумали бы. А о том, что Дронов был в отъезде, нам этот маленький дурачок с Петровки рассказал только после того, как мы ему признались насчет твоей поездки в Турцию. Тебе не в чем меня упрекнуть, Антон.

– Ты уверена? – прищурившись, спросил он и тут же сам испугался тех слов, которые помимо воли слетели с его языка.

Анита ответила не сразу. Отошла от окна, медленно прошла мимо Антона, даже не взглянув на него, протянула руку к стоящей посередине стола синей вазе с мандаринами, взяла один, несколько раз подкинула вверх, поймала, задумчиво поглядела на него и положила обратно.

– Судя по твоему вопросу, милый, ты в этом далеко не уверен, – ровным голосом произнесла она, делая шаг к двери. – Я не хозяйка твоим мыслям, так что ты имеешь право думать все, что угодно. Но не нужно этим правом злоупотреблять.

Кричевец остался в комнате один, кляня себя последними словами за несдержанность. Он, безработный бывший каскадер, живет на деньги своей любовницы и еще смеет в чем-то ее упрекать!