За все надо платить

Домой она пришла расстроенная, главным образом из-за сумки. Настя привыкла к ней, носила ее уже три года, а другой такой же большой и удобной сумки у нее не было. Придется покупать новую, а это трата не только денег, но и времени. Надо же, как все неудачно!

– Ася, тебе с работы звонили, – сообщил Алексей.

– Кто?

– Не знаю, он не представился. Просил передать, чтобы ты завтра с утра была на месте и написала какое-то объяснение.

– Понятно.

Служебная проверка, обещанная генералом, началась.

* * *

Юрий Оборин подумал, что сглазил сам себя. Стоило ему три дня назад сказать Ольге о том, как хорошо он себя чувствует, как снова вернулись головные боли, а гнусная тахикардия заставляла сердце выпрыгивать из грудной клетки, мешая заснуть. Голова, правда, работала по-прежнему интенсивно, текст писался легко и получался стройным и логичным.

К вечеру он неожиданно почувствовал, что устал, причем усталость была такая, словно он разгрузил вагон угля. Ручка буквально выпадала из пальцев, такая слабость его одолела. Когда около восьми часов к нему зашел Александр Иннокентьевич с вечерним обходом, Юра, жалуясь на плохое самочувствие, с досадой отметил про себя, что если все предыдущие дни он лгал, то сегодня говорил чистую правду.

В половине десятого заглянула Ольга, чтобы попрощаться. Сегодня она работала днем, и в десять часов должна была заступать другая медсестра.

– Я что-то не уловлю ваш распорядок, – заметил Юра. – Ты же вчера работала в дневную смену и сегодня тоже.

– Это потому, что у нас все время идут подмены, – объяснила она. – У одной из сестер очень сложная обстановка дома, дети постоянно болеют, мы меняемся сменами, и никак не удается выдержать график. Но, слава богу, теперь все войдет в нормальную колею. Нашелся студент-четверокурсник из мединститута, которому надо подработать. Он весь ближайший месяц будет выходить в ночную смену, а мы с девочками будем работать только днем. Хоть поживем нормальной жизнью. А то после ночи полдня отсыпаешься, а там уж и вечер наступил. А на следующий день с утра выходить.

– А как же я? – огорчился Оборин. – Значит, ты теперь по ночам работать не будешь?

– Юрочка, не расстраивайся, – засмеялась она. – Мы с тобой и днем все прекрасно успеваем. А новый мальчик очень славный и, между прочим, шахматист. Ты, кажется, говорил, что любишь шахматы?

– Говорил, – хмуро кивнул Оборин. – Но тебя я люблю больше.

– Да? – Она взглянула на часы и лукаво улыбнулась. – Тогда докажи это. У нас есть еще двадцать минут.

И он доказал. Ольга умчалась, а через десять минут вернулась в палату вместе с симпатичным длинноносым очкариком в белом халате, который был ему велик и смешно болтался вокруг тонкого туловища.

– Познакомьтесь, – весело сказала она. – Это Сережа, наш ночной медбратик. А это Юрий Анатольевич, будущее светило адвокатуры.

Оборин нехотя пожал узкую ладонь худенького паренька.

– Очень приятно, – произнес он без энтузиазма.

– Ольга Борисовна говорила, что вы играете в шахматы, – робко сказал Сережа. – Я могу к вам зайти попозже?

– Заходите, – равнодушно кивнул Оборин. – Сыграем партию. Только не очень поздно, я что-то неважно себя чувствую, хочу пораньше лечь, чтобы выспаться.

– В половине одиннадцатого нормально будет?

– Нормально. Приходите.

Оборин перехватил настороженный взгляд Ольги, когда сказал, что не очень хорошо себя чувствует.

– Вас что-нибудь беспокоит, Юрий Анатольевич? – озабоченно спросила она. – Самочувствие ухудшилось?

– Нет-нет, просто устал, – улыбнулся он. – Не обращайте внимания, все как обычно.

Она очень серьезно посмотрела на него, потом молча кивнула и вышла вместе с Сережей.

Паренек явился без двадцати одиннадцать, неся под мышкой шахматную доску. Оборин нехотя оторвался от своих таблиц и диаграмм и расчистил на столе место для шахмат. Они разыграли первый ход и приступили к партии.

Через четыре хода Оборин понял, что очкарик разыгрывает дебют одной из партий на прошлогоднем кубке претендентов. Юрий хорошо знал эту партию, она была исполнена изящества и какой-то внутренней гармонии, и он каждый раз испытывал удовольствие, разбирая ее по нотации, опубликованной в специальном шахматном журнале. Но точно так же хорошо он помнил, что шахматист, игравший черными, допустил ошибку в миттельшпиле. В том же журнале был опубликован комментарий партии, где была показана эта ошибка и проанализированы возможные более перспективные ходы. «Что ж, – с удовлетворением подумал Юрий, – мальчик в шахматах разбирается, пусть думает, что я иду у него на поводу. Только я постараюсь избежать ошибки, и тогда еще посмотрим, чья возьмет».