Стечение обстоятельств

– Чтоб они все провалились! – кричал в сердцах невысокий седоватый Володя Ларцев после беседы с преподавателем Академии МВД Богдановым. – Я его спрашиваю про Филатову, а он смотрит на меня своими холодными глазами и вдруг цедит сквозь зубы: «Вы какой вуз оканчивали? Ах, Московскую школу! Вам оперативно-розыскную деятельность, наверное, профессор Овчаренко читал? Сразу видно, что он вас ничему не научил. Вы совершенно не умеете вести опрос». Каково, а?

Подозрения Короткова в адрес отсутствовавшего на похоронах хирурга Корецкого оказались беспочвенными: на правах старого друга дома он оставался в квартире у Филатовых, помогая готовить стол для поминок. Из всех проверяемых по версии «ревность» он был самым приятным собеседником, но это, подумал Коротков, скорее всего оттого, что сотрудники ГУВД были прикреплены к другой поликлинике, что лишало Корецкого возможности небрежно бросить: «Кто ваш начальник? Гордеев? Знаю, знаю, он у меня лечился».

У всех мужчин, в том числе и у бывшего мужа Филатовой, и у безжалостно брошенного Валеры с двумя автотранспортными судимостями, было твердое алиби и полное отсутствие мотивов для убийства. Семенова не преувеличивала, когда говорила, что Ирина умела организовывать свою личную жизнь, ни в ком не вызывая ни ревности, ни подозрений.

Корыстные мотивы тоже не просматривались. Ирина и ее отец жили на две свои зарплаты, в коммерческой деятельности участия не принимали, богатыми наследниками не были. Из драгоценностей в доме были две золотые цепочки, одна Иринина, другая – с кулоном – ее матери, и три обручальных кольца – самой Ирины и ее родителей. Как сказал отец, Ирочка предпочитала серебро, но и его было немного, хотя вещи отличались изысканным вкусом. Много денег Филатова тратила на книги, любила дорогую парфюмерию и особенно духи. Одежда, напротив, была недорогая и, как выразился Миша Доценко, повседневная. Нет, никаких признаков того, что в семье есть какие-то доходы, помимо зарплаты, не видно. Ни машины, ни дачи. Оставался невыясненным вопрос о деньгах на кооператив, которые Ирина будто бы должна была откуда-то получить. Отец об этих деньгах ничего не знал, как и вообще о том, что Ирина собиралась вступать в ЖСК: «Ирочка очень скрытная была. О радостных событиях никогда не сообщала заранее, всегда постфактум. А о неприятностях тем более не рассказывала». Вопрос так и остался открытым, но был признан Ларцевым и Доценко потерявшим актуальность, так как история произошла, как выяснилось, в 1987 году, то есть пять лет назад.

Дело, казалось, зашло в тупик.

– С любовью и деньгами, этими двигателями прогресса, мы покончили, – глубокомысленно заявил Ларцев. – Переходим к менее волнующим проблемам.

С этими словами он положил перед Юрой Коротковым Настину записку.

– Займешься? Аська просит нарисовать ей Павлова из МВД России. Не знаешь, зачем?

– Какая разница? Просит – нарисуем.

Юра быстро выхватил у Ларцева записку, стараясь скрыть от товарища свою радость. Еще бы! Это же повод позвонить Людмиле! «Уймись, дурень, – мысленно осадил он себя. – Она про тебя и думать забыла. Очень ты ей нужен». Но на поверхность сознания чья-то коварная рука упорно выталкивала воспоминание о ее тихом голосе: «Я не шучу. Женитесь на мне».

Если правда, что деньги тянутся к деньгам, а беда – к беде (не зря же говорят: пришла беда – отворяй ворота), то любовь должна тянуться к любви. Ибо влюбленный в свидетельницу Семенову сыщик Юра Коротков узнал из разговора с ней нечто такое, что позволило вновь поднять закрытый было вопрос об убийстве Ирины Филатовой на почве неразделенной любви.

Сотрудник Штаба МВД России полковник милиции Павлов Александр Евгеньевич, по утверждению Людмилы Семеновой, ухаживал за Ириной, причем делал это отчаянно и весьма своеобразно. Сначала были чуть ли не ежедневные посещения института с цветами и подарками, публичное целование ручек, приглашения всех сотрудников отдела на принесенный свежайший торт, восклицания: «Ирочка, я ваш раб! Ирочка, вы – совершенство!» Ирину это откровенно забавляло, она мило улыбалась, подшучивала над ухажером, но его это ничуть не обижало.

Внезапно все переменилось. Прекратились цветы, чаепития и комплименты. Павлов перестал наезжать в институт и превратился в злобного мальчишку, который дергает за косы и старается побольнее ущипнуть как раз ту девочку, которая ему нравится. Он буквально терроризировал Иру, постоянно придирался к подготовленным ею документам, без конца вызывал в министерство. Но она все сносила, выдержки и терпения ей было не занимать. Штаб – основной заказчик на научную продукцию отдела, и ссориться с ответственными работниками было нельзя. Влюбленный Павлов стал притчей во языцех, а Ирину называли великомученицей и дружно ей сочувствовали.