Бремя живых

Вадим, завернувшись в толстый банный халат, устроился в кресле с большой фарфоровой кружкой чересчур, наверное, крепкого кофе. А чего стесняться, чего беречься? И для чего? Это они там, нормальные люди на своем спокойном берегу, пусть считают калории, градусы и рубли. Мы же живем на пределе, на форсаже, создаем новые миры или готовы умереть за существующие. Чего ж еще?

Зато за идею, осенившую его в разговоре со Шлиманом, не грех и выпить, теперь уже не для маскировки, а по-настоящему. Вадим откровенно гордился сейчас собой. И налил из той самой, оставшейся практически полной фляжки.

Что? Не понравилась Шлиману идея протектората? Хорошо. А как вам, господа, если вы, конечно, еще не умеете проникать в мой мозг – понравится такая скромненькая идейка?

Мы же теперь сможем засылать к вам нашу, подготовленную, заведомо снабженную всем необходимым и нацеленную на выполнение конкретных задач агентуру. Как летчик имеет парашют, так все наши люди будут теперь иметь запасную явку! Вы поняли где?

Просто теперь – если удастся, конечно, вернуться (тьфу-тьфу-тьфу) и нынешняя, открывшаяся Ляхову схема мироустройства не претерпит каких-то принципиальных изменений – можно будет с полным реальным основанием заняться тем, что испокон веку делали всевозможные шаманы, жрецы, армейские капелланы.

И почти параллельно с ними – старшие офицеры, руководители подразделений фронтовой и агентурной разведок. То есть готовить свою паству к жизни и действиям в том мире, куда им предстоит попасть в ходе выполнения боевого задания.

Только если священнослужитель любой религии, облеченный сколь угодно высоким саном или рангом, не мог сообщить напутствуемому в мир, «где нет скорби и воздыханий, а только жизнь вечная», никаких практических инструкций, а светский начальник, отправляя подчиненного в тыл врага, напротив, давал достаточно четкие инструкции, называл пароли и явки, то Ляхов отныне имел возможность делать и то и другое.

То есть после определенных подготовительных мероприятий, которыми еще предстоит заняться, можно будет доводить до сведения личного состава, что, погибнув в бою, каждый окажется в такой-то и такой-то местности, где необходимо, отнюдь не впадая в панику, предпринять следующие действия: в одиночку или совместно с товарищами, павшими одновременно с тобой, добраться до известного пункта, где хранятся необходимые средства «жизнеобеспечения», привести себя в должный порядок, пройти период адаптации, после чего приступить к поиску действующих на данной территории организационных структур.

А о том, что следует из слов «покойника» касательно Татьяны и как себя вести в соответствии со вновь открывшимися обстоятельствами, мы подумаем завтра. На свежую голову.

Глава 11

Ляхов давно знал эту истину – в первый раз пробовать управляться на боевом корабле, пусть даже катере, а уж, упаси бог, на эсминце или крейсере, лучше всего в открытом море, не ближе десяти миль от берегов, камней и иных посторонних предметов. Причем здесь имелись в виду настоящие флотские офицеры, выбравшие ценз вахтенных начальников, не одну сотню часов отстоявшие на мостике рядом с командиром или старпомом, на уровне подсознания усвоившие, как и что полагается делать. Наконец-то получившие допуск к самостоятельному управлению. И все равно.

Для тренировки он выбрал «Статный» – катер, стоявший ближе всех к выходу с внутреннего рейда. Чтобы как можно меньше маневрировать.

Два последних дня Тарханов, в соответствии со своим дипломом инженера по эксплуатации автобронетехники, копался в двигателях, изучал наставления и инструкции, касающиеся механической и артиллерийской частей. Для удобства будущего похода наклеивал бумажки с обозначениями назначения каждого прибора и рычага в ходовой рубке, допустимых положений стрелок на циферблатах, и так далее.

Вадим, в свою очередь, читал лоции всех лежащих на запланированном пути морей, выписывал на отдельных листах бумаги нужные береговые ориентиры, места опасных течений и «прочие опасности». По счастью, в штурманском столе нашлись многочисленные карты, на которых его предшественники – настоящие штурманы – прокладывали курсы и маршруты катера, по крайней мере, до входа в Дарданеллы. За этот рубеж интересы сторожевого отряда не распространялись.

Нельзя сказать, что Ляхов испытывал такое же сильное волнение и нервное напряжение, как настоящий моряк, впервые кладущий ладони на тугие обрезиненные рукоятки манипуляторов. Ему ведь лично ничего не угрожало: ни страх опозориться перед товарищами и вышестоящим начальством, ни отказ в долгожданном допуске к самостоятельному управлению и, соответственно, серьезными препонами в карьере.