Время Игры

Шульгин задумался на секунду.

– А и возьми. Хуже не будет. А мне уже надоело каждый день сражаться с убийцами.

…В отеле Шульгин в последний раз осмотрел фон Мюкке в качестве лечащего врача.

– Ну, все, Гельмут. Я свое дело сделал. Теперь советую разыскать здесь хорошего физиотерапевта, принять курс грязевых и серных ванн. Через две недели сможете фокстрот танцевать.

Вообще сдержанный и мужественный немец расчувствовался, долго и неумело рассыпался в благодарностях, заверял в вечной признательности и дружбе.

В принципе он был прав, без помощи Шульгина конец его ждал скорый и мучительный, но почудилась Сашке в его словах некоторая нарочитость.

Может быть, состоялся у него только что какой-то не слишком благоприятный для Шульгина разговор со Славским, после которого фон Мюкке испытывал тайное чувство вины?

Но тут уж бог ему судья, в случае чего Шульгин себя связанным какими-то обязательствами тоже считать не будет. А если немец останется на его стороне – тем лучше.

Славскому же Шульгин сказал, что дела требуют немедленного его отъезда в Лондон, где якобы возникла непредвиденная паника на алмазной бирже, могущая как принести внезапную прибыль в несколько миллионов фунтов, так и полностью его разорить. И еще кое-какие проблемы возникли с другими акциями из-за поражения английского флота.

– Так вы еще и биржевой игрок, достопочтенный сэр? – удивился Славский.

– Не биржевой только, а вообще игрок. С судьбой по преимуществу. А в каких именно одеждах судьба выступает на сей раз – не суть важно. Позавчера она приняла облик нашего друга фон Мюкке, вчера – вас. Сегодня захотела выступить под маской конкурентов из Амстердама, которые затеяли крупную игру на понижение. Требуется принимать неотложные и неожиданные для противника меры. Пятый туз в рукаве и так далее… Жаль с вами расставаться, но ничего не поделаешь.

– Но – ваше слово? Мы ведь договорились и в случае успеха сможем заработать не меньше, чем вы на своих алмазах.

– Я никогда не отказываюсь от самых рискованных дел, если они сулят достойную прибыль. Если в Лондоне все обойдется и у меня в итоге хватит денег на обратный билет, непременно приеду. Оставайтесь жить в этом отеле, я вам телеграфирую не позднее чем через неделю, а то и раньше.

Славский опять посерьезнел. На эти его неожиданные смены настроения Сашка обратил внимание уже давно. Не кокаинист ли он, часом? В описываемые годы этим пороком страдали в основном представители высших кругов преступного мира и аристократии в равной мере.

– Если ваши финансовые дела действительно поставлены на карту, я могу вам дать адресок в Лондоне. Под мое поручительство возможно получение ссуды. Под грядущие прибыли. Или – помощь иного рода…

– Беспроцентно? Или все же под залог души? Вы, часом, не дьявол? Последнее время я все чаще начинаю испытывать сомнения… Как-то интересно все у меня стало в жизни складываться после встречи с вами…

Похоже, заданный в максимально серьезной форме вопрос Славскому даже польстил.

– Каждый зарабатывает по-своему. Я тоже рискую очень крупно. Может быть, и головой. Но оставим пока эту тему. Вернетесь если – поговорим конкретнее. Так дать адресок-то?

– Давайте, – согласился Шульгин. – Кто знает, как оно повернется.

Он получил не только адрес, но и конверт, в котором содержалось рекомендательное письмо, и не в стандартных общих фразах, а с конкретным указанием, что новообращенный друг может быть весьма полезен в операции «Голгофа». Так шифровалась программа скорейшего создания в Палестине еврейского государства.

Да уж, что полезен, то полезен. Историю подлинного возникновения Израиля Сашка знал хорошо и на самом деле мог поспособствовать.

– Вы чем собираетесь ехать? – поинтересовался на прощание Славский.

– Время не ждет, полечу аэропланом.

К этому времени уже действовало несколько регулярных трансевропейских воздушных линий, обслуживаемых французскими «Бреге» и немецкими «Юнкерсами», берущими на борт 6–8 пассажиров. С ними успешно конкурировали юго-российские модернизированные «Муромцы», двадцатиместные, впервые в мире оснащенные буфетом с подачей горячих блюд, баром и даже туалетом.

– Не боитесь лететь? Я вот так и не смог решиться…

– Чего уж. Пароходы тонут, поезда сходят с рельсов, а чтобы пассажирские аэропланы падали – я пока не слышал. Слетаю, вернусь, и мы еще увидим небо в алмазах…