Отто заметил, как лицо Волера застыло и побледнело.
— Значит, мать, — почти прошептал Волер. — В доме, на который указывал последний луч звезды?
— Да, — сказал Харри. — Она ждет его сегодня вечером. На Швейгордс-гате уже едет машина с подкреплением, а моя стоит на улице тут неподалеку.
Он встал с кресла. Волер потер подбородок.
— Перегруппируемся, — сказал Фалькейд и схватил рацию.
— Стоп! — выкрикнул Волер. — Без моей команды ничего не делать.
Остальные посмотрели на него в ожидании. Волер закрыл глаза. Прошло две секунды, и он открыл их.
— Останови машину с подкреплением, Харри, — приказным тоном сказал Волер. — Я хочу, чтобы ни одной полицейской машины на километр не было от того дома. Если он почует хоть малейшую опасность, мы проиграли. Мне кое-что известно об этих контрабандистах. Они всегда — всегда! — готовят себе пути отступления. Стоит однажды их упустить, и больше они не покажутся. Фалькейд, со своими ребятами остаешься здесь — на всякий случай.
— Но ты же сам сказал, что он не…
— Делай, как я говорю. Может, это наш единственный шанс. Поскольку я отвечаю за дело собственной головой, хотелось бы держать руку на пульсе. Харри, принимаешь на себя командование. Хорошо?
Отто увидел, как паскудник Харри отсутствующим взглядом посмотрел на Волера.
— Хорошо? — повторил тот.
— Просто отлично, — ответил паскудник.
Глава 28
Суббота. Имитатор
Олауг Сивертсен расширенными от испуга глазами смотрела, как Беата проверяет, все ли пули в револьвере на месте.
— Мой Свен? Господи, поймите же, это ошибка! Свен и мухи не обидит.
Беата защелкнула револьвер и отошла к кухонному окну, откуда открывался вид на парковку на Швейгордс-гате.
— Будем надеяться. Но чтобы это выяснить, нужно его сначала арестовать.
Сердце Беаты учащенно билось, усталость как рукой сняло. Вместо нее сейчас ощущались легкость и предвкушение чего-то особенного — словно она приняла допинг. Этот старый табельный револьвер принадлежал еще ее отцу. Однажды она услышала, как он сказал товарищу, что никогда не смог бы доверить свою жизнь пистолету.
— Так, значит, он не сказал, когда именно придёт?
Олауг покачала головой:
— Сказал, ему нужно кое-что уладить.
— У него есть ключ от входной двери?
— Нет.
— Хорошо. Значит…
— Я ее не запираю, когда знаю, что он придет.
— Дверь и сейчас не заперта?
Беата почувствовала, как кровь прихлынула к голове, а голос стал резким и грубоватым. Она не знала, на кого сердится больше: на старушку — за то, что к ней прислали охрану из полиции, а она оставила открытой входную дверь для сына, или на саму себя — за то, что не проверила элементарных вещей.
Она перевела дыхание, чтобы голос стал поспокойней:
— Олауг, прошу оставаться здесь. А я пройду в коридор и…
— Эй, есть кто?! — услышала Беата крик за спиной.
Сердце забилось еще быстрее, и она, развернувшись, протянула вперед руку, держа тонкий белый указательный палец на тяжелом гладком спусковом крючке. К двери из коридора двигался силуэт мужчины. Беата не слышала, как он вошел. Добрая-добрая, глупая-глупая…
— Ух ты! — Силуэт хохотнул.
Беата прицелилась в голову, но через долю секунды отпустила крючок.
— Кто это? — спросила Олауг.
— Легкая кавалерия, фрекен Сивертсен, — ответил человек. — Инспектор Том Волер.
Он протянул руку, бросил короткий взгляд на Беату и сказал:
— Кстати, фрекен Сивертсен, я позволил себе закрыть вашу входную дверь.
— Где остальные? — спросила Беата.
— Остальных не будет. Только ты и я, дорогая… — Том Волер улыбнулся, и у Беаты мороз пробежал по коже.
Миновало восемь.
По телевизору предупредили, что со стороны Англии надвигается холодный фронт и жара скоро закончится.
В коридоре редакции Рогер Йендем сказал коллеге, что последние два дня полиция жутко неразговорчива, а значит, что-то готовится. Прошел слух, что подняли отряд быстрого реагирования, а его командир Сиверт Фалькейд уже двое суток не отвечает ни на единое телефонное сообщение. Коллега ответил, что Рогер выдает желаемое за действительное, так же думали и в редакции, поэтому на первой странице оказался холодный фронт из Англии.
Бьярне Мёллер сидел на диване и смотрел «Такт за тактом». Ему нравился ведущий, Ивар Дюрхёуг, и песни, которые звучали в передаче. Пускай кое-кто на службе считает, что это шоу интересно только бабушкам и тетушкам, а ему нравится. Ему всегда казалось, что в Норвегии много талантливых певцов, которые остаются в тени. Но сегодня вечером у Мёллера не получалось сосредоточиться на словах песен: он сидел, бессмысленно уставившись в экран, и думал только о текущем докладе, который ему по телефону только что представил Харри.