Мой ласковый и нежный мент

Барсуков достал планшет и сверил направление по карте. Точно, бегут мерзавцы в направлении перевала. Выходит, он не ошибся. Есть у них и рация, и настроена она на милицейскую волну.

У костра закурили, а передохнув, пошли по свежей лыжне, изредка отступая с нее, чтобы спрямить нервно петляющий след беглецов.

День уже клонился к вечеру, стало подмораживать. Лыжня браконьеров словно застекленела, идти по ней было легко, и группа преследования, не особо напрягаясь, настигала беглецов. Вскоре они обнаружили брошенный «Буран», а невдалеке поспешно присыпанные снегом рога.

– Видать, здоровые подлецы, если ни ружей, ни поклажи не скинули, – сказал лесник, идущий следом за Барсуковым.

– Надеются уйти, – отозвался подполковник, – по карте до моста шесть километров. Часа пути не осталось, все-таки под горку движемся.

Только один раз, когда перевалили небольшую высоту, удалось увидеть «мичуринцев» в бинокль. Впереди шел, судя по всему, самый крепкий и выносливый мужик, за ним еще трое, помельче и, видать, послабее. Потому что передний все время оглядывался и понукал отстающих. За спинами у всех четверых были высокие рюкзаки, винтовки висели на груди.

Не более полукилометра разделяло уже беглецов и преследователей, когда путь браконьерам преградила река. Она катила темные воды меж сжавших ее до узкой полосы белых берегов, глухо и сердито ворчала на перекате. Над водой держался белесый парок, и вид у зимней воды был до дрожи неприятен.

Браконьеры вышли точно на кладку. Соскочили с лыж, бросили их в кусты, и шедший первым мужик ступил на покрытые льдом бревна.

– Перейдем и скинем бревна, – торопливо приказал предводитель «мичуринцев» и с надеждой посмотрел на дорогу. Она была свободной. Он еще не знал, что омоновцы уже обнаружили в узком распадке и машины, и безмятежно спящих водителей.

И когда между берегом и браконьерами осталось метров пятнадцать, навстречу им из кустов вышли люди в сине-голубой пятнистой форме и черных трикотажных масках с прорезями для глаз.

Вожак остановился на мостках так резко, что идущий за ним подельник ткнулся в его рюкзак и недоуменно глянул через плечо ведущего. Попались! Сгоряча повернули назад. Но там дорогу перекрыла группа Барсукова. Догнали! И тогда передний взмахнул рукой – и в реку полетел карабин. Следом в воду с шумом и плеском упал рюкзак.

– Живо! В воду! – командовал мужик на виду у милиции и лесной охраны. С двух сторон на браконьеров бросились омоновцы и милиционеры Барсукова. Но прежде чем они их настигли, в воду полетел второй тяжелый рюкзак, следом – еще один карабин, третий рюкзак… Вожак знал, как поступать в подобных случаях. В первую очередь следует избавиться от вещественных доказательств…

Преследователи и беглецы схватились на мосту, и в этой неразберихе один из браконьеров, самый молодой и ловкий, ужом скользнул между омоновцев и выскочил на берег. Метнулся вдоль реки, пытаясь уйти от погони, но ему навстречу устремился Стас Дробот. Парень наотмашь ударил его ножом в грудь, и Дробот завалился навзничь, а снег под ним сразу же покраснел от крови.

Барсуков с мостков заметил, что к Дроботу кинулись двое милиционеров, и тут же увидел, как выскочившая из кустов Людмила наводит ствол карабина на убегающего негодяя.

– По ногам! Бей по ногам! – крикнул что было мочи Барсуков, но так и не понял, услышала ли его девушка за шумом реки и гвалтом разгоряченных схваткой омоновцев, которые выводили захваченных браконьеров с мостка на берег.

Парень тем временем вбежал на крутой взгорок, еще секунда, и он скроется из виду. Несколько рослых омоновцев бросились следом, но в тот момент, когда беглец оказался на самой вершине горушки, ударил выстрел. И парень, взмахнув руками, покатился кубарем вниз к реке… Холодная вода, словно боясь упустить его, тотчас накрыла с головой. А потом не мешкая понесла вниз, переворачивая и раскачивая, как долгожданную и желанную игрушку.

Все замерли. Погиб…

Барсуков рванулся по берегу, на ходу стаскивая с себя полушубок, шапку, кобуру. Проворно прыгая через кусты, он расстегивал пуговицы, ремень, снимал с себя все лишнее, но не спускал глаз с утопающего. Браконьер продолжал сопротивляться потоку, барахтался, бил по воде руками, всплывал, белое лицо его с вытаращенными от ужаса глазами то мелькало над водой, то снова погружалось. Поток вертел его как щепку, подбрасывал, переворачивал, крутил вокруг своей оси. И даже если он умел плавать, без помощи со стороны ему не спастись: тяжелая одежда утянет вниз, бешеный поток ударит еще разок-другой о камни, и тогда придется искать его останки далеко за грозными порогами ближайшего ущелья.