Мой ласковый и нежный мент

Надымов запахнул плотнее полушубок и с вызовом произнес:

– Еще чего! Не имеете права!

– Еще как имеем! – усмехнулся боец, но голос его задрожал от бешенства, и это, видно, заставило Надымова поспешно сбросить с себя полушубок.

Шапку с него просто сорвали.

– Сапоги – живо! Брюки!

– Ну уж это слишком, – пробормотал Надымов, однако подчинился. Омоновцы помогли Барсукову переодеться в конфискованную одежду. И тот почувствовал себя гораздо уютнее.

К костру подошла Людмила, бросила в огонь окровавленные бинты и тихо сказала, не глядя на Надымова, который стоял на морозе в синих кальсонах и шерстяных носках и почесывал нога об ногу:

– Свитер с него тоже снимите! Пусть в одних подштанниках пробежится! – И, повернувшись к Надымову, окинула скукожившуюся фигуру предпринимателя ненавидящим взглядом. – Очень жалею, что не тебя подстрелила, сволочь ты ненасытная!

– Вы все еще за это ответите! – Надымов выругался матом и повернулся к сидевшему рядом приятелю: – Курить есть?

– Отобрали! – сказал тот угрюмо и, не поднимая глаз, обратился к Барсукову: – Подполковник, надо бы поговорить один на один…

– В чем дело? – Денис встал с бревна, сделал несколько шагов на непривычно подрагивающих ногах и остановился напротив браконьера. – О чем таком интересном вы желаете поговорить, гражданин… – Он оглянулся на бойца, помогавшего ему переодеться: – Документы у этого типа имеются?

– Ничего у них не имеется! И фамилии свои не называют! – К ним подошел командир ОМОНа. – Кроме этого вот! – Он кивнул в сторону Надымова. – Его ваши сразу опознали! Известная, выходит, личность, причем очень шустрая и инициативная. В наглую пытался от вещдоков избавиться…

– Я в курсе, – сухо сказал Барсуков, – и про его инициативы тоже не понаслышке знаю. – И посмотрел на незнакомого браконьера, пожелавшего говорить без свидетелей: – Я вас слушаю.

Задержанный проводил взглядом отошедших от костра омоновцев.

– Дело в том, что я ваш коллега, подполковник. Ответственный сотрудник УВД соседней области.

– Насколько ответственный? – вежливо справился Барсуков.

– Заместитель начальника по тылу. Полковник Устименко. Я здесь по приглашению Игоря Ярославовича.

– Остальные ваши приятели тоже здесь по приглашению?

– Один из них мой сын. – Полковник поднял глаза и тут же отвел их в сторону. – Вы его только что спасли… Я вам очень благодарен…

– Ваш сын ударил ножом майора Дробота. Получается, что жизнь человека для него дешевле рюкзака с мясом?

– Я уверен, что он ударил по инерции. У него особая реакция на нападение! Служил в спецназе… – Помолчав мгновение, полковник решительно произнес: – Надеюсь, вы сделаете соответствующие выводы, прежде чем сообщите об инциденте в вышестоящие органы?

– Я все выводы делаю своевременно и не допускаю опрометчивых решений. – Барсуков отвернулся от полковника и крикнул командиру ОМОНа: – Давай, Кривошеев, подгоняй технику, грузи юных друзей природы – и ко мне в отдел, а там разберемся, кто есть кто и что почем!

Глава 21

– Смотрите, Денис Максимыч, кажись, Людмила и Антонина на остановке мерзнут. Видно, Станислава Васильевича приезжали навестить. – Не дожидаясь согласия начальства, Сергей лихо притормозил у кромки тротуара, распахнул дверцу машины, весело крикнул: – Такси подано!

– Сережка, ты откуда взялся? – воскликнула удивленно Антонина, но, заметив рядом с водителем фигуру Барсукова, осеклась и уже более тихо пробормотала: – Думала, уж ангелы небесные за нами на землю спустились, а тут вдруг… – Она нырнула в теплые глубины «Волги» и прикрикнула на замешкавшуюся Людмилу: – Давай живее, подруга!

Людмила устроилась рядом с Антониной и молча кивнула повернувшемуся к ним Барсукову. Неожиданная для середины декабря оттепель к вечеру сменилась весьма крепким морозцем. И за час ожидания автобуса, на котором они собирались добраться до городской приятельницы Антонины, девушки основательно промерзли и испортили себе настроение.

У Людмилы в этот день все не ладилось с самого утра. Сначала поругалась с «ботаничкой» Сазоновой, которая из-за начавшегося в конторе ремонта перебралась на время в кабинет Людмилы и загромоздила не только свой, но и стол начальницы тьмой пыльных папок, россыпью фотографий и пучками сухой травы. В жизни девушка тихая и рассеянная, Катюша Сазонова мгновенно превращалась в разъяренную тигрицу, если кто-то вдруг решался посягнуть на ее гербарии или высказывал сомнение в полезности того непомерного объема работ по исследованию и описанию флоры заповедника, которые она проводила в течение всего года.