Дрянь такая!

— Не стройте мне глазки. Я в вас все равно не влюблюсь.

— А что есть предпосылки? — Он улыбался, а глаза смотрели серьезно. Темно-серые глаза с синеватым оттенком. Тем самым оттенком, по которому булатный клинок можно отличить от некачественной подделки.

— Господи! Слушайте вы меня, — рассердилась я, но не на Суворова, а на себя. Случается у меня такое: озвучиваю свои мысли в самое неподходящее время. Но сейчас я была в замешательстве: с какой стати сорвалась с языка эта фраза? Ни о чем подобном я не думала. Какая влюбленность? И мысленно прикусила себе язык. Зачем врать, зачем выкручиваться? Была мысль, и не одна. Но Суворов не сводил с меня глаз, и я торопливо пояснила: — Шутка у меня такая для тех, кто слишком назойливо проявляет свой интерес.

Тут я расстроилась еще больше. Куда меня понесло? Какое «назойливо»? Какой интерес?

Испарина покрыла мой лоб, я вытерла ее ладонью и виновато посмотрела на Суворова.

— Простите, к вам это не относится! Я совсем не хотела вас обидеть! Я не могу объяснить, но что-то меня в вас настораживает. — Я посмотрела на часы и ужаснулась. — О, Боже! Четыре часа! А я обещала приехать к двум. Римма с ума, наверно, сходит?

— А кто это Римма? — Суворов включил зажигание. — Ваша дочь?

И тогда я выдала свою коронную фразу:

— Римма — первая жена моего мужа, а я — вторая.

Глава 15

Суворов вышел из машины и открыл дверцу с моей стороны.

— Здесь вы живете? — спросил он, кивнув на дом.

— Живу, — произнесла я с вызовом, — и весьма неплохо. Вас что-то не устраивает?

Даже если ему не понравился мой тон, он этого не выдал. Может, глаза чуть-чуть сузились, но мне как раз было не до его эмоций. Я увидела, что возле ворот стоят две машины, и одна из них серебристый «аэроплан» Клима. Значит, он в гостях у Риммы, и мне придется изображать радушную хозяйку. Но мне сейчас хотелось одного: принять ванну и завалиться в постель. И несколько часов ничего не слышать, и не видеть. Ничего, и никого! И менее всего Клима Ворошилова. Во мне что-то будто надломилось, и не было сил даже на близких мне людей. А Клим был из тех, кого я никогда не хотела видеть рядом, даже, если придется повиснуть над пропастью.

Суворов продолжал стоять и смотреть на меня. Одной рукой он держался за дверцу и тем самым загораживал мне дорогу. И вид у него был растерянным. Я и подумать не могла, что он так среагирует на мой выпад. Мне стало стыдно. Суворов здесь не причем. Сегодня он спас меня от крупных неприятностей, я же снова веду себя по-хамски, словно не я ему, а он мне обязан своим спасением.

— Простите, — сказала я быстро, — просто увидела, что у Риммы в гостях неприятный мне тип, и расстроилась.

Конечно, его должно было удивить, что мы живем вместе, первая и вторая жена. Или настроить на игривый лад, или просто изумиться. Для большинства людей это нонсенс, не объяснимый с позиций здравого смысла. Но Суворов принял это как должное, хотя по дороге я не стала вдаваться в эту тему, а он не расспрашивал. И я оценила его выдержку. Не люблю любопытствующих субъектов, пытающихся выудить у тебя подробности личной жизни, чтобы позлословить на досуге с подобными же бездельниками.

— Я приглашаю вас выпить чаю, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос утратил налет стервозности. — На эту братию не стоит обращать внимания, — махнула я в сторону машин. — Я вообще бы не хотела с ними встречаться, но Римма непременно заметит, что я приехала.

— А, может, обойдемся без чая? — осторожно спросил Суворов. — Мне надо возвращаться, а то поздно уже!

— А мне надо вернуть вам одежду, — строго сказала я. — Это будет полным свинством, если я вас оставлю за воротами. К тому же, не думаю, что гости долго засидятся. Они подвезут вас до дома.

— Не стоит беспокоиться, — улыбнулся Суворов, — я доберусь на такси. Я заметил, при въезде в поселок стоят несколько машин частников.

— Но ведь это далеко? Больше километра! Зачем такие жертвы?

— Вы что меня за инвалида считаете? — улыбнулся Суворов. — Есть еще порох в пороховницах. Километр, и даже два для меня не расстояние.

— И все-таки я настаиваю, чтобы вы пошли со мной, и выпили чаю. Мне надо переодеться прежде, чем отдать вам одежду.

— Я понял, — кивнул Суворов, — чаю выпью с удовольствием.

— Вы загоните машину во двор? — спросила я. — А я открою ворота.

— Идет, — согласился Суворов. — Открывайте.

Он убрал руку, и я прошла к воротам. Я научилась управлять кедами, и уже привыкла к одежде с чужого плеча. И меня не слишком смущало, что появлюсь сейчас во дворе в нелепом виде и в компании чужого мужчины. Со злорадством я представляла, как вытянется лицо Клима, когда он увидит меня в подобном наряде. Раздражение, которое я испытала при первой встрече с ним, не убывало. Вдобавок, оно приобрело какой-то мстительный оттенок. И хотя Клим ничего плохого мне не сделал, и даже помог, когда меня подрезал «Москвич», чувство это не проходило.