Лохматобородый оглядел Олега, спросил внезапно, словно выпустил стрелу:
— Ты чего приехал?
— Киев — вольный город, — ответил Олег негромко. — Я пошлину уплатил.
Лохматобородый сказал предостерегающе:
— Хлопец, не будь слишком умным.
— Я в городе пробуду пару дней. Пока отдохнут кони.
Мужик почесал лоб, снова оглядел Олега с головы до ног. Волосы его прилипли ко лбу, блестели капли пота.
— А потом?
— Вы кого-то ищете? Это мое дело, куда и к кому ехать.
Бледный, похожий на хорька, сказал быстрым сухим голосом:
— Хлопцы, он напрашивается на добрую трепку.
Лохматый поворотился к Олегу, пробасил:
— Слыхал? Напрашивается?
Олег смолчал, его внимательные зеленые глаза скрестились со странно-желтыми бледного. Тот устал ломать его взглядом, прошипел зло:
— Ты слышал? Или прочистить ухи?
Медведистый, дотоле молчавший, прогудел густым голосом, в котором слышалось жужжание пчелиного роя на солнцепеке:
— Не горячись, Данусь! Не горячись...
— Пусть надувается, — сказал ему Олег мирно. — Кого такое испугает?
Бледный тут же выхватил нож, медведь будто ждал — мгновенно обхватил огромными лапищами:
— Не спеши, не спеши... Эй, хлопец! У нас не больно жалуют гонористых. Завтра утром чтоб и духу твоего здесь не было. Понял?
Не дожидаясь ответа, он нагнулся, поднял ляду. Первым полез коротконогий, медведистый кивнул бледному. Тот покачал головой:
— Лезь ты. Мне надо сказать ему пару слов.
Медведистый хмыкнул, сказал предостерегающе:
— Не горячись... Кто горячится, долго не живет. Мы свою часть работы сделали, чего тебе еще?
— Иди ты... — ответил бледный злобно. — Я приду скоро. Ждите в корчме.
Когда ляда за медведистым захлопнулась, бледный, не сводя с Олега желтых, как у рыси, глаз, нагнулся, замедленным движением вытащил из-за голенища длинный узкий нож. В комнате быстро темнело, на лезвии заплясал отблеск луны. Бледный оскалил мелкие гнилые зубы:
— Этим ножом я бью птицу на лету. С двадцати шагов. А ты птаха крупная, не промахнусь.
— Для швыряльного ножа длинновато лезвие, — заметил Олег. Он не двигался, руки держал по-прежнему на коленях.
Бледный, скаля зубы, пошлепал лезвием плашмя по ладони, прошипел:
— Ты знаешь лучше?
— Знаю.
Бледный увидел лишь смазанное движение руки пещерника, тут же в плечо садануло острой болью. Пальцы разжались, нож глухо стукнулся о пол. Бледный лапнул ушибленное место — пальцы наткнулись на деревянную рукоять, торчащую из плеча. Кровь побежала медленно, но едва он шевельнулся, тронул рукоять ножа, брызнула горячей струйкой.
Олег поднял чужой нож, приставил острием к глазу бледного:
— Отвечай быстро. Какую свою часть сделали? Кто вас послал?
Бледный смотрел с ненавистью, узкие глаза щурились. Олег ударил под колено, бледный грохнулся на деревянные доски, застонал. Кровь побежала сильнее. Его пальцы все еще были на рукояти чужого ножа. Он сцепил зубы, с силой дернул.
Олег молниеносно перехватил за кисть, безжалостно вывернул, услышал хруст, словно переломилась сочная морковь. Бледный застонал, лицо перекосилось в судороге.
— Говори, — потребовал Олег. Глядя в глаза, он ухватил его снизу, с силой сдавил. Тот вскрикнул от невыносимой боли, на лбу вздулись жилы, выступил крупный пот.
— Не знаю, — прохрипел он сквозь стоны. — Купец нанял... Сказал, пугнуть надо...
— Что за купец?
— Не ведаю...
— Как выглядел? Во что одет?
— Ночь... Он был в плаще... с капюшоном. Дал гривну... даст еще две, если выгоним из Города немедля.... или утром...
Олег сдавил сильнее. Раненый задергался, пытаясь остановить здоровой рукой. Глаза застлало болью и ненавистью.
— Где должны увидеться?
— Сказал, отыщет...
Снизу крики разгульного веселья стали громче. Олег прислушался, повернул голову, и в этот момент бледный подхватил нож с пола, ткнул острием... но пещерник уже неуловимо сдвинулся, его рука как топором ударила ребром ладони по горлу. Бледный в последний миг жизни успел понять, что чужак не мог убить с холодной кровью, дал дураку напасть, чтобы оправдаться перед собой и богами!
Олег подхватил неподвижное тело, бросился к окну. Холодный воздух пахнул навстречу, лунные блики слабо отражались на мокрой крыше. Выбравшись из чердачного окна, Олег быстро перебежал на другую сторону крыши, разогнался, чувствуя, как все обвисает труп, с силой оттолкнулся от края.
В последний миг сапог скользнул по мокрой дощечке, сердце закололо — чердак был над четвертым поверхом. Внизу холодно блестел двор, вымощенный булыжником.