SPA-чистилище

– В-верю… Эх, хороший ты человек, пълковник…

Она вдруг погладила Ходасевича по щеке.

– Х-хочешь – зайдем ко мне?

Он помотал головой:

– Нет. Извини, у меня много дел.

– Ну и ч-черт с тобой.

Она безвольно уронила руку, развернулась и стала взбираться на ступеньки крыльца.

Полковник, не оглядываясь, поспешил в сторону дома Аллы Михайловны.

***

Часы показывали без двадцати девять.

Тихий вечер опускался на Листвянку.

Ветер улегся, и не шумели ни сосны с березой на участке, ни тополя на Советской. Ни одной машины не проезжало по главной улице, только откуда-то издалека послышался свист электрички и перестук ее колес. Луна еще не взошла, и небо усеяли холодные звезды.

Полковник, не заходя в Аллин дом, вышел на улицу. Джипа у ворот соседа не было. Далеко, за забором, за лесными деревьями светились огоньки дома музыканта Ковригина.

И в доме напротив – заброшенном – Валерию Петровичу вдруг почудились отблески света.

Он вспомнил о двух бомжах, выходивших с того участка нынче утром, и поспешил к себе. Там он взял телефон и фонарик – тот самый, с коим они вчера с Ванечкой совершили налет на ковригинский участок.

Интересно, пожалует ли к нему сегодня вечером Ванечка? Наверное, нет. Он обижен, расстроен, оскорблен. Скорее всего отправился домой в столицу.

И все-таки: кому понадобился Ванечкин телефон, чтобы потом звонить с него из Листвянки Алле за пять минут до того момента, как она в последний раз вышла из дома? Какая-то громоздкая игра, напоминающая… Полковник на секунду задумался. Ему решительно не хотелось формулировать, что конкретно напоминало ему происшедшее, но все же… Случившееся было очень похоже на спецоперацию.

Спецоперацию? Но против кого? Против дачницы-пенсионерки?

Полковник подошел к участку напротив.

Включил фонарик.

Вошел в прореху в заборе, миновал груду мусора, венчаемую скелетом «Запорожца».

В окнах второго этажа заброшенного дома – в грязных, полуразбитых, кое-где заделанных фанеркой окнах – отчетливо светились два неярких огонька.

Подсвечивая себе фонарем, Ходасевич поднялся по ступенькам крыльца. Дерево было трухлявое, старое, еле живое. Одна из ступеней треснула и едва не развалилась под его ногой. Дверь в дом, обитая дерматином с вылезшей кое-где ватой, была не заперта. Полковник потянул ее, она легко открылась. Он вошел в помещение.

На первом этаже, в огромной комнате, никого не оказалось. Луч фонаря выхватил старую панцирную кровать с грудой тряпья, пару ободранных плакатов на стене, кучу изломанных вещей – включая трехколесный детский велосипед.

На второй этаж вела лестница – и там, наверху, чувствовалось человеческое присутствие. Чье-то легкое движение и бормотание. Половица скрипнула под ногой полковника. Бормотание вверху настороженно стихло.

Ходасевич стал подниматься по ветхим ступеням, осторожно выбирая, куда наступать, и стараясь, чтобы они не провалились под его весом.

«Не получить бы по башке от обитателей сего дома», – подумал он и крикнул, адресуясь к тем, кто, верно, прятался на втором этаже:

– Я друг! Я не сделаю вам ничего плохого!

Он поднялся. На втором этаже и вправду обнаружились люди.

То были те двое безобидных с виду бомжей, что выходили отсюда сегодня утром. Видать, заброшенный дом служил им прибежищем.

Оба были похожи друг на друга обличием и фигурой: полненькие, коренастые, коротконогие – только одному было лет пятьдесят, а второму – пожалуй, около двадцати. «Неужели отец и сын?» – опять мелькнуло у Ходасевича.

Первый, постарше, стоял у стола посреди комнаты и дрызгался в тазу с грязной водой – мыл посуду, что ли.

Второй, помладше, торчал у окна, выходящего в сторону улицы Советской, и что-то раскладывал на подоконнике. Он даже головы не повернул в сторону вошедшего.

– Что вам надо? – глухо спросил нежданного визитера старший бродяга. В его голосе не прозвучало угрозы – только тоскливая безнадега.

– Я ваш сосед, – радушно и оптимистично откликнулся Валерий Петрович. – Из дома напротив. Зашел к вам в гости. Познакомиться.

Он демонстративно выключил фонарик и сунул его в карман куртки. Развел пустыми руками – извечный знак, что гость пришел с миром и не питает недобрых намерений.

– Чего там с нами знакомиться… – пробурчал старший с оттенком самоуничижения.

Второй, молодой, никакого участия в беседе не принимал. Он, не оглядываясь и что-то шепча, раскладывал по подоконнику какие-то предметы. Валерий Петрович пригляделся: то были пустые банки – из-под пива, колы, спрайта и коктейлей.