Ингвар и Ольха

Рудый выплюнул, морщась, гнилой орех.

– Потому что он – Вещий! Не тужи, Ольха. Я думаю, что из тех, кто видел тебя на пиру, сегодня на трезвую голову уже половина осаждает великого князя. Просят тебя в жены.

Асмунд удивился:

– А вторая половина? Вряд ли найдется хоть один…

– Вторая просто не верит, что это было наяву. Всем нам такие только снятся! Особенно такими вот летними ночами, когда наешься жареного мяса со жгучими пряностями.

Он посмотрел на ее сразу потемневшее лицо, оглянулся на Ингвара. У того лицо было как вырезанное из камня. Старого темного камня.

– Меня это не радует, – ответила она подавленно.

– Почему? Только потому, что мы – русы?

– У нас женщин не выдают, как скот.

– Гм… Я слышал, что у вас тоже мужчины берут столько жен, сколько хотят. Даже по десять-двадцать!

Она пожала плечами, поправила:

– Не мужчины берут, а женщины идут. По своей воле! Мои три подруги, они сестры, пошли за витязя Вырвидуба. Не захотели расставаться, а любили его все три… Но у нас, лесных людей, чаще как у оленей или лебедей: пара – на всю вечность.

Рудый смотрел то на нее, то на Ингвара. Всегда задорное и плутоватое лицо воеводы стало печальным.

– На всю вечность, – сказал он задумчиво и мечтательно, – как в песнях… Все к этому стремимся. А кто находит? Все женимся на чужих женах… э-э… предназначенных богом для кого-то другого. Может быть, моя единственная в дальней стране? Но как найти даже ту страну, их тысячи… Жизни не хватит обойти. И женщины выходят за чужих, ибо их молодости не хватит найти своего, единственного. А уж у княгинь, да и у князей, выбора вовсе нет. Замуж выходят и женятся для дела. Укрепления союза племен, выгодных договоров, присоединения земель…

Она отвела взор. Рудый прав, беспощадно прав. И в ее племени свобода выбора только у простолюдинов. Князья сочетаются браком, сообразуясь с необходимостью древлян.

Хмурый гридень собрал на поднос грязную посуду, повернулся уходить. Ольха подхватила со стола и ловко поставила на самый верх подноса пустой кувшин. Гридень удалился на полусогнутых, кувшин угрожающе раскачивался.

На широком лице Асмунда появилась широкая улыбка.

– Ты двигаешься как Ингвар… А Ингвар – лучший боец на всей Новой Руси. Конечно, не считая нас с Рудым. Это верно, что у вас женщины дерутся наравне с мужчинами?

– Дай мне меч, – предложила Ольха с вызовом, – и ты увидишь.

– Ну да, – продолжал рассуждать Асмунд, – если ты княгиня, то тебя учили лучшие умельцы. Тебе бы еще силенки, как у Ингвара. Я бы не знал, на кого поставить!.. Но это стоило бы посмотреть.

Ингвар потрогал левую сторону груди, поморщился:

– Иди ты… Еще и силенки ей!

Снова, к своему удивлению, она ощутила чувство вины. Он слишком стойко переносит боль, а на ней еще не помстился. А рана должна ныть, хотя теперь заживает быстро. А когда он напрягается, то края раны расходятся… Если не кровь, то сукровица еще сочится. Кровь прилила к ее щекам, когда вспомнила, с какой силой он притянул ее к своей груди, широкой и твердой.

Асмунд все еще в раздумье покачивал головой, наконец сказал убежденно:

– Если святой отшельник… то бишь великий князь, пошлет меня к древлянам – откажусь! Я не смогу драться с бабами. У меня рука не поднимется.

Рудый засмеялся:

– Да знаю, знаю, что у тебя поднимется! Но я, честно говоря, тоже лучше бы увильнул. Не знаю, как с ними драться. Совестно. Это наш орел Ингвар везде орел!

– Летает хорошо, – заметил Асмунд одобрительно. Он оглянулся на Ольху. – Только садиться не умеет.

Рудый тоже посмотрел на Ольху:

– Да, Ингвар – орел. Который деревья клюет.

Она вспыхнула, не понимая их шуток, но чувствуя, что грубые:

– Кто такой святой отшельник?

Асмунд сказал серьезно:

– Когда мы впервые встретили великого князя Олега… вернее, он нас встретил, он не был ни великим, ни князем. Просто отшельником из пещеры. Но частые войны меж соседями мешали его разговорам с богами. Столько крови пролилось в его уединенном месте, что он, нарушая клятву отшельничества, взял меч и поклялся принести мир в эти земли. А враги, что издевались над ним, слишком поздно поняли, что отшельниками не рождаются!.. Кем он был – это тайна для всех, но я кладу голову, что о нем поют кощунники. Но кто ведает, под какими именами его воспевают?

– Под какими кличками жил, воевал, странствовал, – сказал Рудый задумчиво.