Ингвар и Ольха

– Понятно, зреет, – отозвался Рудый. – И не один. Как яблочки наливные поспевают!

Они повернулись к великому князю. Тот уже ступил на крыльцо. Рудый сказал с надеждой:

– Тому, кто деревья насквозь, как тряпье, бьет, тому судьба на сто лет вперед ведома! Аль не так, Вещий?

Олег оглянулся, глаза были невеселые. Ольха ощутила горячее сочувствие к этому странному человеку.

– Судьба? – усмехнулся он горько. – Хотел бы я, чтобы судьба в самом деле правила! Чтобы у каждого была своя дорога, предначертанная свыше… И чтобы ее при известных ухищрениях можно было увидеть с помощью гороскопов, линий на руке.

Он постоял на крыльце, опершись на перила. Суета во дворе нарастала, ключари побежали отворять подвалы.

– А ты… не можешь? – спросил Рудый недоверчиво.

Олег усмехнулся:

– Как легко было бы жить! Есть великий план богов, только и делов, что подсмотреть хоть краешком глаза… А можно и не подсматривать. Все равно от судьбы не уйдешь, судьбу не изменишь, так на роду писано, судьба такая, с судьбой не перекоряйся… А вся беда… весь страх в том, что судьбы – увы! – нет. Страшное, Рудый, то, что каждый из нас – хозяин своей судьбы. А во многом еще и хозяин рода, племени, народа. Даже мне, великому князю, так бы хотелось, чтобы кто-то умный и всемогущий направлял мою жизнь, вел, учил, поправлял, останавливал перед пропастью.

Вокруг крыльца стояли воеводы и старшие дружинники. Смотрели не дыша. Таким Олега еще не видели. Он грустно улыбнулся:

– Каждый человек – раб. Даже если король. Даже если не признается в этом самому себе. Потому что каждый… почти каждый в глубине души жаждет хозяина. Вождя ли, князя, волхва или бога, который следил бы за каждым его шагом и без воли которого волос бы не упал… И чем всемогущее бог, тем лучше. Человек ропщет на хозяина, но постоянно его ищет. Сам хозяином своей быть судьбы не хочет. Страшно!

Он вдруг улыбнулся:

– Не от великого ума астрологи составляют гороскопы, а от великой трусости! А люди им следуют по той же причине.

Он повернулся к двери, гридень услужливо отворил, и великий князь исчез в дверном проеме. Ольха спросила озадаченно:

– Что такое король? И астрологи… и гороскопы…

А Рудый толкнул Асмунда в бок:

– Закрой рот, ворона влетит. Заметил? Все-таки не стал отказываться, что грядущее зрит на сто лет вперед!

Ингвар провел Ольху в правое крыло. В тереме царила праздничная суета, но Ольха не услышала за спиной топота подкованных сапог стражи. Ингвар шел рядом насупленный, черный чуб свисал безжизненно, а на возгласы встречных Ингвар отвечал вяло, а то и вовсе отмалчивался.

На верхней ступеньке лестницы он остановился:

– Вон твоя комната. Прежняя. Я должен вернуться к князю.

– Комната не занята?

Она спросила только для того, чтобы спросить, Ингвар не понял, огрызнулся:

– Кем?

– Ну, не знаю… Ладно, проверю.

Она пошла к указанной им двери, чувствуя на спине горящий взор. Как и ожидала, мужчины такие предсказуемые… временами, он обогнал ее, открыл дверь, заглянул, бросил с отвращением:

– Все как ты и оставила.

– Я не оставляю в таком беспорядке, – ответила она холодно.

Он хотел что-то возразить, но Ольха захлопнула перед ним дверь, едва не прищемив нос. По ту сторону слышалось злое дыхание, и она надеялась, что он рассвирепеет окончательно, ворвется, схватит в объятия, она будет драться и царапаться, но он все же намного сильнее, у него в руках такая мощь, а грудь широка, как стол…

За дверью взвизгнуло, словно раздавили мышь, и Ольха почти увидела сквозь дубовые доски, как Ингвар развернулся на каблуках, быстро пошел прочь.

– Дурак, – сказала она в бессильном негодовании. – Он ничего не понимает, да и я что понимаю? Сейчас пленница еще или уже нет? С одной стороны – да, тем более что даже помогла Студену, с другой стороны – бросилась к князю русов с предупреждением об опасности… Правда, не потому что он – князь, а как к человеку, смерти которого не хотела.

Обрадованная ключница пригнала девок. Ольху вымыли, как ребенка, переодели в чистое. Даже принесли перекусить – когда еще позовут на ужин. Ольха стояла у окна, со смутным чувством на сердце смотрела во двор, где народу металось как муравьев, где железа блестело больше, чем отыщешь во всем Искоростене.

Когда в коридоре послышались шаги, она уже знала, кто идет. И даже чувствовала, с каким настроением, как держит плечи, как смотрит, как…