Ингвар и Ольха

Сверху раздался довольный голос:

– Это наш воевода… Отворяйте, хлопцы.

Грюкнул тяжелый засов. Без скрипа массивные створки быстро пошли в стороны. Блеснули широкие наконечники копий, гридни хватали коней под уздцы. Один вскрикнул испуганно:

– Что там за вами? Погоня?

И сразу несколько голосов:

– Дулебы?

– Дурень, это хазары!

– Хазары вовек в лесу не были.

Асмунд и Рудый проехали во двор, увлекая за собой Ольху. Навстречу бежала челядь. Ингвар бросил отрывисто:

– Сменить скатерти! Выкатить все бочки с вином. Все! И все запасы – на стол. Олег вернулся!

Ингвар ждал, что простой народ останется пировать во дворе, а знать уединится наверху в тереме, но Олег покачал головой в своей обычной загадочной манере. «Нет простого народа, – сказал он взглядом. – Все мы непростые».

Потом сколько Ингвар ни пытался восстановить в памяти тот невероятный ночной пир, он мог вспомнить только горящие восторгом глаза, раскрытые в приветственных криках рты, дым и чад от разложенных вблизи костров, где на углях спешно жарилось мясо, оглушительные крики, здравицы, толпы народа за воротами, повеселевшие глаза великого князя…

Лишь к утру, когда самые жаркие восторги начали тонуть в вине, медовухе и браге, Олег поднялся. Его мощный голос без усилий перекрыл разноголосый шум:

– Продолжайте, друзья мои! Время забот и тревог подходит к концу. Веселитесь!

Он кивнул Ингвару. Тот жестом пригласил воевод и князей, они все вместе ушли наверх в терем. Там снова пили, Ингвар ощутил, как наконец захмелел, перед глазами мир начал покачиваться. Воеводы провозглашали здравицы. Он видел, как Ольха смятенно смотрит в невозмутимое лицо Олега, тот молчит о царстве мертвых, и никто не решается спросить, как там, но когда-то кто-нибудь не утерпит…

Когда за окнами забрезжил робкий рассвет, под стол сполз, цепляясь за скатерть, самый стойкий из гуляк, Кремень. За столом как несокрушимые утесы возвышались трое: Олег, Асмунд и Рудый. Ольха несколько раз отлучалась, но сейчас вернулась усталая, но с сияющим лицом.

Ингвар добрел в дальний угол, там поблескивал начищенными краями медный таз. Отрок примчался с кувшином воды. Ингвар разделся до пояса, с наслаждением вымылся, фыркая и разбрызгивая воду. Все время чувствовал насмешливый взгляд Ольхи, все еще не понимает, как можно мужчине вымыться над тазом, когда есть их славянские бани.

Асмунд все еще ел и пил. Ингвару стало нехорошо, когда представил, сколько кабанов ухомякал воевода за ночь. Асмунд поймал его взгляд, прорычал с набитым ртом:

– Не видишь, мне поправляться надо. Я исчо слабый.

Рудый только пил. С Олегом, с ночными звездами, поднимал кубок вслед пролетающим кожанам, обращался со здравицей к загадочно мигающим звездам. Он улыбался блаженно, словно сбросил с плеч огромную тяжесть. Ингвар и сам чувствовал себя так, будто свалил с плеч горный хребет.

Он зябко передернул плечами, вспомнив рассказы дружинников, как с мечами наголо искали Гульчу. Если бы попалась навстречу, изрубили бы на куски… Нет, с живой бы содрали кожу, сжигали на медленном огне… Хотя, похоже, Олег и тут все предусмотрел. Гульча исчезла так надежно, что уж начинают подумывать всякое.

– А Гульча? – спросил он напрямик. – Куда делась?

Улыбка Олега была печальной.

– Теперь она далеко.

– У Ящера? – спросил Ингвар. – Не в вирии же?

Олег посмотрел удивленно:

– С чего бы? Рано еще вроде… Пока доедет до родного племени, черед придет. Ей родить надо среди своих, тогда ребенка признают. У них дети идут по матери.

Ингвар молчал как громом прибитый. Ольха посматривала на грозного князя другими глазами. Да, он не юный Ингвар, пламенный и порывистый, но в нем та зрелая мощь, что привлекает даже сильных женщин, ибо только с такими матерыми волками могут сладостно ощутить себя слабыми и беззащитными.

– Ей не опасно ехать через леса и степи… в Хазарию, если я угадала? – спросила она.

– Вся жизнь опасна, – ответил Олег невесело.

– Ты о ней не тревожишься?

– Теперь меньше, – ответил он просто. – Вот в первый раз места себе не находил. И во второй издергался… Даже в третий было не по себе. А потом уже свыкся.

Ингвар прошептал, сбитый с толку:

– Ничего не понимаю. Или то была не Гульча? Тогда вовсе чудно… ты же вещий… как допустил, чтобы укусила какая-то паршивая змея?