Ингвар и Ольха

Руки ее оставались свободными, однако ноги ей связали у коня под брюхом. Соскочить на скаку нечего и думать, а чтобы не умчалась вместе с конем, его длинный повод привязали к седлу коня Бояна.

Ингвар дважды оказывался рядом, на скаку проверял придирчиво узлы. Бросил ободряюще:

– Вечером будем в Киеве!

– Катись к Ящеру, – отрезала она.

Они неслись вдоль небольшого озера, навстречу катились сбитые в комья волны тумана. О кусты и деревья рвались, исчезали между листьями, но у самой воды туман был плотным, осязаемым.

Туман глушил звуки, даже стук копыт почти исчез, и Ольхе почудилось, что она скачет в одиночестве, а длинный ремень от морды ее коня тянется просто в неизвестность.

Мощный стук копыт вывел ее из оцепенения. Из тумана вынырнули две исполинские фигуры на огромных, как горы, конях. Туман еще скрывал их наполовину, делая призрачными, но оттого казались еще страшнее и огромнее. Сердце Ольхи затряслось как овечий хвост, призраков боятся даже богатыри. Она вспикнула тонким голоском:

– Великаны!

Мгновенно вблизи раздался голос Ингвара:

– Велеты?

– Д-да…

Голос ее дрожал и срывался, потому что великаны двигались прямо на нее, грозя втоптать в землю, оставить мокрое пятно красного с желтым цвета. И в то же время ощутила облегчение, что Ингвар оказался рядом.

Ингвар бросил ладонь на рукоять меча, всматривался, нахмурившись и сопя, как бык перед схваткой. Великаны приближались, земля гремела под копытами исполинских коней. Туман постепенно отступал, отпускал их, клубясь за плечами и спинами незнакомцев. Ольха наконец поняла, что это не великаны, а двое людей, похоже – русов, хотя все же громадного даже для русов роста. А передний так и вовсе грузный, тяжелый, похожий на скалу, взобравшуюся на другую скалу, побольше и массивнее.

Ингвар заулыбался, распахнул объятия:

– Асмунд, Рудый!

Передний всадник угрюмо, как показалось Ольхе, смотрел с высоты седла, а второй спрыгнул с легкостью белки, травинка не шелохнулась. Однако, когда обнялись с Ингваром, раздался металлический грохот, будто столкнулись две башни.

– Будь здоров, малыш!

– И ты, вуйко Рудый!

– Здоров ли?

– Хуже некуда! А ты?

– Слава богам, средне.

– Как это?

– Между плохо и очень плохо.

Наконец перестали давить друг друга в объятиях, выбивать пыль и ржать, как два коня. Рудый обернулся к всаднику, которого назвал Асмундом:

– Так и будешь там сидеть?

Ольха ждала, что второй богатырь слезет с огромного коня неспешно, величаво, больно сам велик и дороден, но Асмунд перекинул ногу через седло, прыгнул с неожиданной легкостью. Правда, Ольха ощутила, как вздрогнула и качнулась земля, а конь что-то пробормотал и вздохнул с облегчением.

– Откуда? – буркнул Асмунд.

Голос его напоминал рев медведя, как и сам он был похож на хозяина лесов, разве что медведя Асмунд задавил бы с легкостью, а дива еще, наверное, не встретил. Лицо его было обезображено… нет, украшено, поправила себя Ольха, ибо некрасивое лицо Асмунда с белеющими шрамами выглядело значительнее, чем чистые лица молодых воинов.

– А что у нас есть, – ответил Ингвар невесело, – кроме походов в лес? Еще двенадцать племен примучил. А на две дюжины только посмотрел издали.

– Только к дани примучил? – спросил Рудый живо. – А как насчет расширения земель?

Ольха ощутила на себе его внимательный взгляд. Он был в полном доспехе, дорогом и сделанном настолько умело, что Ольха не могла оторвать взгляда, лицо смуглое, битое ветрами, зноем и морозами, брови над переносицей сошлись иссиня-черные, а выбритые щеки отливали синевой, как у очень чернобородых людей. Глаза смотрели прицельно, с хитростью, словно уже замыслил какую-то пакость и приглашал разделить риск и добычу.

– Расширение? – переспросил Ингвар горько. – Лучше и не заикаться. Из этих двенадцати хотя бы половина зимой вспомнила, что явимся на полюдье. А кто-то и вовсе навострит лыжи… Вы в Киев?

Рудый помедлил, очень внимательно смотрел на Ольху. Ей не нравился его ощупывающий взгляд, хищный и насмешливый. Она гордо отвернулась.

– Пора, – донесся голос Рудого. – Давно не виделись со старым князем. Асмунд, ты как?

– Поедем с ними, – прогудел Асмунд. – Все одно к вечеру должны успеть к городским воротам.

Он неспешно снял шлем размером с пивной котел. Бритая голова блестела, красная и распаренная, а чуб был белым, как осыпанный снегом. В левом ухе рассыпала искры золотая серьга. Как у Ингвара, отметила Ольха невольно. Только вместо рубина здесь блистал неведомый зеленый камень удивительной красоты.