Ингвар и Ольха

– Привал? – спросил Ингвар.

– Дадим коням перевести дух, – согласился Асмунд. – А потом без задержек! Мать городов русских уже за ближайшими холмами.

Костер разожгли тут же, на берегу озера. Дружинники с готовностью выложили все припасы. Уже не откладывая на завтра, вечером копыта их коней простучат по мощенной бревнами главной улице стольного града.

Дружинники купали коней, мылись, орали дурными голосами как дети, гонялись друг за другом, подныривали и утаскивали за ноги. Благо дно чистое, песчаное.

На середке озера, полускрытый редеющим туманом, весело ржал и бил по воде ладонями Рудый. Ингвар крикнул с берега:

– Что стряслось?

– Нашлась рубашка Асмунда! – выкрикнул Рудый, давясь смехом. – Когда я ему спину тер! Ну, не глиной, конечно. Песком, галькой, конским скребком… И вдруг вижу, она там, под третьим слоем благородной грязи.

Ольха недоумевающе посмотрела на Ингвара. Тот отмахнулся:

– Это ж Рудый.

– Ну и что?

– Рудый не заснет, если человек пять не обманет, не понасмешничает. Видишь, Асмунд даже не обиделся. Рудый мог бы многое сделать, но для него нет ничего святого, ничего большого или чистого.

Она вдруг ощутила, что разговаривает с киевским воеводой как с человеком, а ведь это захватчик, который и ее племя пытается примучить к покорности. Волна враждебности поднялась из глубины сердца.

– Если тебе хочется большого и чистого, – бросила она холодно и враждебно, – пойди помой моего коня. Или коня Асмунда, у него гора, а не конь.

Ингвар не сразу понял:

– Зачем?

– Ну, – бросила она с тем же ожесточением, – я буду точно знать, что это не от коня прет такой вонью.

Она брезгливо повела носом, отвернулась. Чувствовала, затаив дыхание, что воевода потоптался некоторое время за спиной, яростно сопя. Она ждала, даже напряглась: сейчас люто схватит за плечи, развернет к себе, гаркнет что-нибудь свирепое в лицо, накричит, а то и ударит, вряд ли его осмеливались так оскорблять… но вдруг услышала удаляющиеся шаги.

Когда рискнула чуть повернуть голову, Ингвара нигде не было. Среди груд одежды на берегу не сразу узнала красные сапоги Ингвара, его доспехи, рубашку, одежду, широкий пояс.

Туман почти рассеялся, она увидела Ингвара почти на середине озера. Он стоял по пояс в воде и остервенело драл себя конским скребком. Рядом плавали, полоскались его онучи. Ольха ощутила, что ее брови сами собой поднимаются крутыми дугами, а губы будто кто тянет за уголки в стороны.

Небо хмурилось с утра, но тучи образовались как-то неожиданно, прямо из безобидных облаков. Блеснули слабые молнии, предостерегающе зарычал небесный зверь.

Дружинники нехотя выскакивали из воды. Асмунд похлопал Ингвара по плечу:

– Вон, видишь, прямо по дороге? Первая полянская весь. Если дождь догонит, переждем под крышей.

– Надоели задержки! Я уже неделю тому должен был проскакать по Киеву.

– Летние грозы коротки.

Гром прогрохотал мощнее, тучи на глазах наливались тяжестью. Серый цвет сменился угольно-черным, в недрах тучи молнии сверкали чаще. Рудый заорал что-то веселое, указал на восток.

Там, вдали, на грани видимости, возникла серая стена. Ольха не сразу сообразила, что видит яростно бьющие с неба струи, навстречу которым от земли вздымается пыль. Стена медленно, но неотвратимо двигалась в их сторону.

Павка и Боян забросили Ольху в седло, связали под брюхом коня ноги. Она заметила, что Рудый бросил в сторону Ингвара укоризненный взгляд. Тот ответил неприязненным взглядом, даже зубы оскалил предостерегающе, как волк, охраняющий свою добычу. Мол, не знаешь, что это за зверь, защищать не берись.

Быстро собрав все хозяйство в дорожные мешки, наспех приторочили к седлам, повскакивали на коней, с гиком погнали от стены падающего дождя. Вдогонку ударил холодный ветер, в котором уже чувствовалась водяная пыль.

Они галопом вылетели из леса, пронеслись по широкой, пробитой телегами дороге. Мимо замелькали избушки. Ольха потрясенно заметила сразу, что они не бревенчатые, как у древлян, а слеплены из глины или же покрыты глиной настолько, что бревен не видно вовсе. Крыши под соломой, а не покрыты гонтой, как у древлян!

Ингвар издали высмотрел хатку побогаче, направил коня прямо через невысокий забор из переплетенных прутьев. На кольях торчали глиняные горшки, висели расшитые рушники, но конь перелетел, как птица, подгоняемая грозой. Ничего не задел, на прежнем галопе внесся под навес, и в тот же миг во двор с грохотом обрушился ливень.