Фарамунд

Летописцы подробно описали это сражение. А барды сложили победную песнь. Старые воины утвердились во славе и доблести, а молодые герои впервые удостоились сдержанных похвал от старых богатырей.

Удивительно синее небо, чистое не только от туч, но даже от белых облаков, много раз темнело от туч выпущенных стрел. От звона тысяч мечей, стука стрел о щиты и диких криков людей и коней глохли люди, земля размокла от крови, а ручьи вздулись.

В разгар сражения в спину франкам внезапно ударили свевы. Сам Мирдлихт повел их в бой, и немало франкских богатырей пало от его длинного меча.

В этот страшный час, когда решалось, быть франкам или не быть, Фарамунд велел выпрячь из телег коней, и, посадив на них всех возниц и всех раненых, кто только мог держать в руках оружие, бросил их, в свою очередь, в спину свевов.

Поле боя несколько раз переходило из рук в руки. Наконец бургунды перешли к обороне. Дрались умело и хладнокровно, их сильнейшие богатыри встали по кругу спина к спине, удерживали натиск рассвирепевших франков. Когда перед ними вырос вал трупов, они вынужденно отступили, чтобы на них не бросались сверху.

Фарамунд рубился в передних рядах. Именно он прорвал оборону бургундских богатырей, а за ним бросились разъяренные Громыхало, Вехульд, сильнейшие герои франков.

Бургунды дрались отчаянно, ни один не отступил. Последнего рубили со всех сторон, а залитый кровью гигант долго ревел и отбивался выщербленным топором, но постепенно голос слабел, а кровь заливала его из множества ран. Наконец, Громыхало метнул молот. Удар в лоб был страшен, гиганта опрокинуло на спину, и копьями его пронзили сразу с трех сторон.

В стороне из окружения вырвалась группа всадников. Фарамунд видел, как Унгардлик вылетел из седла, перекатился в пыли, мимо прогрохотали конские копыта. На миг его закрыло пылью, но тут же он отбежал на четвереньках, а пятеро конных, бешено настегивая коней, понеслись к лесу.

Фарамунд вскипел, в переднем узнал предавшего их союз конунга Мирдлихта. Унгардлик бросился за своим конем, тот пугливо отбегал, несколько пеших франков бросились за всадниками.

— Догнать! — вскричал Фарамунд страшно.

Он столкнул с седла ехавшего мимо немолодого франка, вскочил на коня и быстро погнал его за убегающим Мирдлихтом. Тот несся во весь опор, Фарамунд застонал от злобы, если уйдет в лес, то опять не поймать его врага...

Слева быстро вырастал храм нового бога. Маленький, приземистый, но в отличие от всех домов этот сложен из камня, тем самым выглядит пугающе несокрушимым, почти монолитным. Построенный едва ли не на болоте, он медленно погружается в трясину, но на земле сменится еще не одно поколение, пока утонет в грязи полностью.

Мирдлихт миновал храм, его конь несся как птица. Фарамунд взвыл, предатель уходит, а в лесу его уже не достать...

На опушке леса засверкали искры. Не веря глазам, он увидел, как на открытое место выезжают потрепанные всадники. В руках копья, у многих на головах настоящие шлемы. Они выплескивались из леса волна за волной, а передний отряд уже на рысях шел в их сторону.

Мирдлихт тоже заметив новых противников, начал придерживать коня. Фарамунд со злой радостью видел, как конунг бросал по сторонам затравленные взгляды. Сзади настигает Фарамунд, путь к лесу отрезан его людьми, справа болото, слева тоже перехватят люди Вехульда.

Внезапно он повернул коня и пустился обратно. Фарамунд выхватил меч, в голове блеснула безумная надежда, что конунг вздумал сразиться с ним лицом к лицу, однако тот подал коня влево, понесся в сторону маленького храма нового бога, Христа.

Фарамунд повернул коня за ним, а Мирдлихт соскочил наземь, ринулся к двери. Конь Фарамунда галопом доскакал до брошенного коня, когда Мирдлихт распахнул дверь и вбежал в полутьму храма.

Фарамунд соскочил уже с мечом в руке. Сзади догнал крик:

— Стой!.. Фарамунд, остановись!

За ним бежал Вехульд, следом спешили, кто на конях, кто пешим, местные. Фарамунд видел раскрытые в крике рты, вытаращенные глаза. Он остановился на пороге, в полутьме видно было, как Мирдлихт добежал до небольшого возвышения, упал на колени, обхватив обеими руками это, видимо, священное место.

Право убежища, мелькнуло у него в голове со злобой. Как во всех храмах, даже самых древних, преступник мог спастись, припав к стопам статуи божества.

Он сунул меч в ножны, рассудив, что если с обнаженной сталью негоже входить в храм, так можно войти безоружным и удавить гада голыми руками, но сзади все нарастал крик, топот, гам, он остановился и ждал.