Святой Грааль

Томас едва не выхватил хлеб, с рычанием вонзил зубы. Краюшка подсохла, утром сожрут свиньи или козы, благополучные хозяева испекут новый, а странникам и такой лучше королевских караваев.

— Замечательный обычай, — согласился он с набитым ртом. — Как, говоришь, называется эта страна?

В воде плескались крупные рыбины, от причала к тому берегу пролегла широкая дорожка из лунного серебра. Они сидели на краю причала, свесив ноги, калика качал ногой, Томас посматривал неодобрительно: кто качает ногами — тот качает бесов, но помалкивал. Лицо калики странное, мрачное, хотя уже прибыл в свой город!

Все тело зудело, Томас сбросил доспехи. Темная разогретая за день вода приняла его охотно, он с наслаждением смывал пот и пыль, чесался, драл кожу крепкими ногтями, стонал сквозь зубы. На правом плече из-под темной грязи выступило белое пятно.

Олег пробормотал со странной ноткой в голосе:

— Любишь воду, потомок Пелопа...

— Какой еще Пелоп? — пробурчал Томас. — Ты меня заездил своими нечестивыми намеками! Прямо изнамекивался весь.

— Пелоп, — сказал Олег протяжно и важно, явно кому-то подражая, — герой, сын Тантала. Тот убил сына и подал богам как самое лучшее угощение. Ну, тогда такие обычаи, такие боги... Но те вдруг да разгневались, они как раз за день до того перестали есть людей... отец Зевса еще ел, а Зевс уже не стал, а все только по животным. Так что боги велели Гермесу вернуть бедного Полопа к жизни. Тот собрал мясо и заново сварил в том же котле. Пелоп оттуда вышел еще краще, так всегда получается, только без одного плеча. Оказывается, его в благородной задумчивости сожрала Деметра, опечаленная пропажой дочери. Ну, Гефест был среди гостей, тут же изготовил новое плечо из слоновой кости. С той поры у потомков Пелопа на плече проявляется это белое пятно...

Томас застыл в воде по пояс, прислушивался, но на всякий случай хмурился. Калика говорит о каком-то язычнике, но этот язычник — герой.

— Я видел еще у кого-то такое пятно, — сказал он нерешительно. — В Святой Земле... Как бы не у вождя сарацинов!

Олег удивился:

— Ну и что? Пелоп постранствовал по свету, постранствовал.

— А что, — спросил Томас саркастически, — половцы тогда среди сарацин жили? Я тебе тех половцев век не забуду.

— Вряд ли, но хорошие обычаи живут везде.

Томас нахмурился, уязвленный. Буркнул:

— Язычество!.. Какой-то Пелоп. Я Мальтон, а не Пелоп. А что он еще делал?

— А что жизнь заставляла, — сказал Олег хладнокровно. — Стал царем, но троянский царь Ил едва не захватил его самого в его царстве, пришлось улепетывать по морю. В Греции сватался к Гипподамии, но ее отец ставил женихам условие, что отдаст победившему его в беге на колесницах. Отец то ли сам неровно дышал к дочери, то ли предсказали смерть от зятя. Словом, Пелоп сумел подговорить возницу царя, тот бронзовую чеку тайком заменил восковой. Когда колесницы помчались, царь как обычно дал фору, а потом стал догонять, чтобы ударом копья в спину... Словом, колесница опрокинулась, а царь был грузен и зело тяжел, так что убился. Да еще до самой смерти! Возница стал просить обещанное, ведь Пелоп наобещал даже свою невесту на первую ночь, но Пелоп лишь спихнул дурака в море. Правда, тот, падая, проклял все его потомство.

Томас соскабливал грязь ногтями все медленнее, слушал.

— Ну, в проклятие я поверю. Не зря же попадал с тобой в такие переделки! Но чтоб мой предок предательски столкнул в море... даже дурака? Нет, я — Мальтон.

— Как хошь, — сказал калика равнодушно. — Ведь проклятие преследовало все потомство, особенно Атрея и Фиеста... Не слыхал? Кстати, вся южная Греция, на которую Пелоп распространил власть, стала вместо прежней Апии называться островом Пелопа. То-есть, Пелопонессом.

Томас навострил уши. Сказал с неуверенностью:

— Ну, возможно, это все-таки давний предок и рода Мальтонов...

— Он еще Олимпийские Игры учредил, — добавил калика.

— А это что?

— Игры такие...

— Языческие? Нет, Пелоп не мой предок.

— Вроде рыцарских турниров. И сам стал первым победителем.

На честном, уже наполовину отмытом, лице рыцаря стали видны следы внутренней борьбы. А Олег сложил оставшиеся луковицы Томасу, поднялся. Голос его был тяжелым:

— Золотых монет у тебя хватит, чтобы в Киеве купить коня. Дальше дорога идет сравнительно безопасная. Страны уже не столь дикие, как те, где мы прошли.

Томас торопливо вылез, мокрый натянул вязаную одежку, влез в доспехи. И лишь тогда взглянул калике в зеленые глаза, что сейчас были темными как два лесных озера: