Святыня

– Нет, мы не наркоманы, Дональд, но у нас есть оружие и нету времени. Так что же произошло в тот вечер, когда погиб Энтони Лизардо?

Он хлопнул себя ладонями по лицу так сильно, что я был уверен – там останутся следы.

– О господи! Так это из-за Тони! О господи, господи!

– Да, это из-за Тони, – подтвердил я.

– Бред какой!

– Расскажи нам про Тони, – сказал я. – Вот прямо сейчас и расскажи.

– А потом вы меня убьете.

– Не убьем. – Энджи пошлепала его по ноге. – Обещаю.

– Кто начинил ему сигареты кокаином? – спросил я.

– Не знаю. Правда. Понятия не имею.

– Врешь.

– Нет, не вру.

Я навел пистолет.

– Ладно. Вру, – сказал он. – Вру. Только убери это, пожалуйста.

– Назови ее имя, – сказал я.

Местоимение «ее» сразило Дональда. Он посмотрел на меня так, словно перед ним предстала сама смерть, и съежился на диване. Ноги его оторвались от пола, локти сжались, прикрыв воробьиную грудь.

– Назови же.

– Дезире Стоун, господи... Вот кто это сделал.

– А зачем? – спросила Энджи.

– Не знаю. – Он простер руки. – Я правда не знаю. Тони провернул для нее какое-то дельце. Что-то незаконное. Какое – он мне так и не сказал, сказал только: «Держись от этой девки подальше, а не то, дружище, костей не соберешь».

– Но ты его не послушался.

– Послушался, – сказал он. – Я его послушался. Но она, господи, сама заявилась сюда ко мне вроде как за травкой, понимаешь? И она... она... ну, словами это не скажешь, а просто – ах, с ума сойти, вот и все.

– Затрахала тебя так, что у тебя глаза на лоб полезли, – сказала Энджи.

– Не только глаза, господи... Скажу только, что ей бы на скачках выступать, все призы бы тогда ее были. Ясно?

– Давай про сигареты, – напомнил я ему.

– Да, да, верно... – Он опустил глаза куда-то к коленям. – Я не знал, что в них напихано, – тихо сказал он. – Богом клянусь, не знал. Тони был мой лучший друг. – Он вскинул глаза на меня. – Лучший друг, господи...

– И она велела дать ему сигареты? – спросила Энджи.

Он кивнул:

– Он курил именно эту марку. Я должен был просто оставить пачку у него в машине, понимаете? Потом мы поехали кататься. Закончили прогулку у водоема, и он закурил одну и полез в воду. И лицо у него вдруг стало такое странное, словно он наступил на что-то, на какую-то гадость. А потом он стал хвататься за сердце и ушел под воду.

– Ты вытащил его?

– Пытался. Но было темно. Я не мог нащупать его в воде. Так прошло минут пять, и мне стало страшно. И я сбежал.

– Дезире было известно, что у Тони аллергия на кокаин, да?

– Ага. – Он кивнул. – Он только марихуаной баловался, ну и пил, хотя как «вестник» не должен был бы.

– Лизардо был членом Церкви Истины и Откровения?

Он поднял на меня глаза.

– Ага. Можно сказать, еще с малолетства.

Опустившись на диванную ручку, я глубоко вздохнул, и легкие мои наполнились дымком марихуаны. Я закашлялся.

– Всё без исключения, – сказала Энджи.

– Что? – Я обернулся к ней.

– Всё без исключения, что она ни делала с самого первого дня, было заранее рассчитано и спланировано – депрессия, «Утешение в скорби», всё-всё.

– Как случилось, что Лизардо стал «вестником»? – спросил я Дональда.

– Ну, его мамаша, считай, трёхнулась из-за мужа – тот гангстером был и ростовщичеством занимался. Она переживала очень, вот и вступила и Тони втянула туда лет десять назад. Он еще мальчишкой тогда был.

– Ну и как Тони к этому относился? – спросила Энджи.

Дональд пренебрежительно махнул рукой:

– Как к дерьму и относился. Но и почтение, можно сказать, тоже чувствовал – говорил, что они все, как его папаша, – прохвосты каких мало. Говорил, что денег у них – прорва и все незаконные, в налоговое управление о таких не заявишь.

– Дезире об этом знала, не правда ли?

Он пожал плечами:

– Да что она, со мной откровенничала, что ли?

– Давай-ка, Дональд, выкладывай!

Он поднял на меня глаза.

– Не знаю, право. Тони был болтун, понимаете? Так что он мог рассказать Дезире все, что угодно, ничего не утаить и про себя все рассказать, начиная с пеленок. Уже перед самым концом он рассказал мне, что знает кое-что про одного парня – что тот собирается стащить из этой церкви кругленькую сумму, а я ему на это: «Не надо, Тони, мне даже говорить про такое!» Понимаете? Но Тони-то был болтун! Да, настоящий болтун.

Мы с Энджи переглянулись. Она оказалась права, когда за минуту до этого сказала, что Дезире просчитала все, каждый свой ход. Дезире наметила себе цель – «Утешение в скорби» и Церковь Истины и Откровения. Не они выбрали ее себе в жертву, а она их. Она поставила на Прайса. И Джея. И возможно, на всех тех, кто думал, что ставит на нее.