Семеро Тайных

— Весьма дивно повстречать человека вот так в лесу...

Хызр мягко улыбнулся:

— Даже твоему другу понятно, что я вышел встретить вас. Из любопытства, как я сказал. Я странник, а когда шел через ваши земли, услышал много интересного. А три дня тому и вовсе рассказали о юноше с горящей головой, который не о подвигах грезит, а о счастье для всего рода людского. Это дивно, ибо и убеленные сединами мужи чаще всего ведут себя как драчливые юнцы... Да они и есть драчливые дети. Не по силе, по уму.

Олег пробурчал неохотно:

— Я урод, да?..

— Может быть, — ответил Хызр спокойно. — А может быть, тебе довелось пережить много, а есть чуткие души, которым не надо повторять даже дважды, хотя всем долбится одно и то же на протяжении всей жизни... По крайней мере ты идешь достойной дорогой. Понятно, что отыскать тебе, скорее всего, ничего не удастся...

Колоксай одобрительно хмыкнул с набитым ртом, Олег вскрикнул горестно:

— Почему?

— Если бы ты вздумал отыскать свободное королевство, — продолжал Хызр невозмутимо, — или же завоевать пару новых... Ага, вижу по тебе, что уже слышал такое! И не раз? А что удивляться, люди — звери простые. Цели у них, как и мечты, до безобразия одинаковые... Но ты замахнулся на такое, что просто непонятно, где его искать. И существует ли вообще. А свободные королевства... их хоть пруд пруди. И подвигов совершать не надо. Разве что по дороге пришибешь пару драконов, разгонишь горных великанов или вобьешь в землю древнего демона, что проснулся и жаждет жертв... Ну, да это ты и так по дороге, не ради королевств, а чтобы под ногами не сновала всякая мелочь...

Колоксай выронил кабанью ногу, остановившимися глазами смотрел то на Хызра, то на грустного волхва. Олег сказал невесело:

— И все же искать буду. Ты можешь что-то...

Хызр перебил:

— Нет. Но я расскажу один грустный случай... Видишь ли, я живу на этом свете давно, очень давно...

Колоксай ел жадно, но прислушивался, а Олег, который уловил в голосе старого мудреца странную нотку, сказал быстро:

— Я понимаю.

— И вот однажды мне открылось...

— Как? — перебил Олег. — Во сне?.. В дороге?.. Созерцая полет птиц?

Хызр покачал головой, в глазах не было недовольства, что юнец перебил степенную речь, а скорее грустное любование ребенком, который еще не знает, с какими разочарованиями придется столкнуться в жизни взрослого:

— Не помню. Мысль приходит, как и откровение, странными путями... Словом, открылось, что запасы старой воды на небесах кончились. Потому Род решил заменить всю воду на земле на другую, которая будет лишь внешне похожа на прежнюю. Но всякий, кто отведает ее, перестанет быть прежним человеком, забудет даже свое имя. Поверишь ли, у меня было много времени, я исходил белый свет вдоль и поперек, я не только ходил, но и ездил, и...

— Понимаю, — снова сказал Олег быстро.

Они посмотрели на поглощенного едой Колоксая, Хызр сделал незаметное движение пальцами, и сбоку от главного блюда, уже наполовину пустого, возникло еще одно, с грудами жаренных в своем соку молодых птиц.

— Но лишь один волхв, — продолжил Хызр, — звали его Магабхана, внял предостережению. Хотя теперь сам не знаю, зачем я это говорил, предостерегал? Магабхана решил сделать себе большой запас воды. Где-то в глубине Авзацких гор он отвел в сторону ручей, заполнил огромный водоем в глубокой пещере, а затем пустил ручей на прежнее место.

Колоксай промычал:

— М-м-м... Умно сделал! А если еще и сам...

— Сам, — подтвердил Хызр. — Ошибаются те, кто считает мудрецов обязательно хилыми. Словом, однажды настал страшный день, когда все реки иссякли, все колодцы и ручьи, даже лужи пересохли. Небо стало чистым от облаков, ибо облака тоже вода... правда, правда!.. Но прошло немного времени, и снова наполнились реки, колодцы, а в небе появились облака. Тогда Магабхана спустился с гор к людям и обнаружил, что все они говорят на другом языке, одеваются иначе, у них иные законы, странные и нелепые, смешные обычаи и неверное представление о белом свете. Он пытался говорить с ними, объяснять, но все смотрели как на сумасшедшего и вместо восхищения его мудростью выказывали ему либо сострадание, как сумасшедшему, либо враждебность... Магабхана удалился в горы, пил свою воду и размышлял о старом и новом мирах, но настоящий мудрец не живет без людей, он вообще живет только для людей, и Магабхана снова спустился к людям, говорил, пока в него не стали бросать камнями.