— Наш мир, — согласился Колоксай. Он с трудом проглотил огромный кус мяса, добавил: — К нам тоже, когда заходят чересчур умные...
— В последний раз, — продолжал Хызр, — он пробыл в горах почти год, многое осмыслил, но для настоящего мудреца важны лишь те знания, которые может передать ученикам, а не те, которые умрут с ним. Он спустился к новым людям, напился новой воды... Он начисто забыл все старое, старые знания, старый мир, начал понимать язык и обычаи новых людей. А они смотрели на него как на безумца, который наконец-то излечился от своей болезни.
Хызр умолк, Олег долго молчал, ждал продолжения. Но Хызр молчал, седая голова подрагивала, плечи опустились, словно заново пережил те страшные времена.
Внизу медленно темнело, а верхушки деревьев вспыхнули ярким красным пламенем. На землю упали багровые блики, на сердце стало тяжко и тревожно в ожидании близкой беды.
Олег с усилием воздел себя на ноги. Лицо побледнело, в глазах страх боролся с отчаянной решимостью.
— Спасибо. Я понял, зачем ты мне это сказал.
Колоксай удивился, но тоже поднялся, выпрямился с достоинством, хотя живот упорно выпячивался, позоря мужественного витязя. Хызр смотрел на них с печальной улыбкой родителя, который и рад бы удержать в гнезде, но как удержишь, если крылышки отрастают, требуют полета?
— В добрый путь, — сказал он. — Но задумал ты, вижу по глазам, страшное. Я не к этой мысли тебя подталкивал.
Олег свистнул, кони подбежали оба. Он легко прыгнул в седло, вскинул руку:
— Спасибо и прощай. Ты подталкивал меня к мысли, что я должен быть как все. Иначе, мол, меня ждет страшное и невыносимое одиночество.
— Верно.
Олег сказал тяжело:
— Я знаю теперь, как сделать свою жизнь еще более одинокой.
Конь прыгнул, понесся через кусты, ломая ветви. Колоксай вскинул руку в прощанье, его конь понесся следом за красноголовым волхвом.
Хызр вскинул обе руки:
— Да будет вам дорога... нет, легка не будет, но хотя бы, хотя бы...
Издалека из затихающего треска и стука копыт донеслось слабое:
— ...И еще невыносимее!
Глава 23
Конь волхва несся через кусты, перепрыгивал валежины, ямы, на каждом прыжке рискуя сломать шею себе и всаднику. Темнота сгущалась, затем впереди возник свет, земля уносилась под конскими копытами назад, а свет все оставался впереди.
Колоксай рассмотрел, что впереди волхва с его конем несется оранжевый шар с кулак. Искрами брызжет, но мох и сухие листья не вспыхивают, зато когда шар задел ствол толстого дуба, люто грохнуло, вспыхнула слепящая молния. Колоксай начал в страхе придерживать коня, ибо и в наступившей тьме видел полуослепшими глазами расколотый надвое дуб, паутину молнии и перекошенное лицо Олега.
Конь шумно дрожал. Его трясло так, что Колоксай ощутил себя вовсе не трусом, приободрился, отыскал убежавший из этого страшного леса голос:
— Олег!
Из кромешной тьмы прозвучало:
— Стой там.
— Да я и так как мышь в норе.
Голос Олега был все еще злым и растерянным:
— Я не зря ускакал на ночь глядя. Надо сейчас, а то завтра уже струшу... Я чем больше думаю, тем больше у меня отговорок. Завтра уже не решусь.
Колоксай поглаживал дрожащего коня, шептал на ухо ласковые слова, слышно было, как конь пугливо прядает ухом, слыша горячее дыхание хозяина.
— А чего мы ждем?
Голос Олега прозвучал напряженно:
— Слезай, слезай.
Чернота начала рассеиваться, перед глазами плавали серые пятна. Одно пятно фыркнуло, там затрещали кусты. Конь Олега, уже без всадника, вломился в чащу.
— Ты где? — вскрикнул Колоксай.
— Слезай, — донесся голос из темноты совсем близко. — Я не смогу еще и коней...
Он послушно слез, звучно шлепнул коня по мокрому от пота крупу. Конь обрадованно побежал вслед за лошадкой волхва, и Колоксай смутно подивился, как же поймают снова, нестреноженных.
— Коней? Что коней?
Слова застряли в горле. На лес опускалось нечто страшное, давящее, душа застыла в страхе. Вершинки тревожно зашумели, затрещало, он смутно видел, как верхушку самого высокого дерева переломило как лучинку, сорвало и унесло, а страшная мощь опустилась прямо на него, захотелось взвыть и помчаться в ужасе куда глаза глядят, как убегают даже самые храбрые псы при первых же ударах грома.
А затем его смяло, сжало, выдавило душу. Рядом жутко заржал конь, блеснули оскаленные зубы, почему-то огромные, как колья частокола, красная пасть надвинулась и проглотила. Страшные зубы дробили доспехи, хрустели его костями, но из-за страха и беспомощности почти не чувствовал боли, сам скрипел зубами, напрягался изо всех сил...