Об этом неприступном убежище в Скалистых горах, где спрятаны древние...
Утром они приехали в город на поезде. Потом жарились на солнце, купались, пообедали чебуреками и пивом. Затем Валерка и Лиля уединились в номере, любили друг друга, засыпали, снова любили.
Прогретые солнцем и омытые морем тела казались необыкновенно гладкими, и от них исходил удивительный запах.
Ближе к ночи они выползли в не остывший от солнца город – погулять. Далеко от гостиницы не ушли, сели на лавочке у моря – от его черных просторов наконец-то повеяло прохладой.
– Я вижу, ты на меня злишься, – начал разговор Валерка.
Лиля вздохнула, а потом произнесла решительно:
– Да, я злюсь.
– За что?
Молодой человек выглядел таким мирным, ласковым, прямо зайчиком. Он прилег на ее загорелую руку, нежно поцеловал в сгиб локтя.
– Понимаешь, Валер, ты ведешь себя, как кутила. Как человек, который выиграл миллион в лотерею и проматывает эти деньги направо и налево.
Когда Лиля вспоминала тот давний разговор, она была уверена, что сказала тогда именно «миллион». Почему? Для них в ту пору и пять тысяч рублей казались огромными деньжищами. Кооперативная квартира столько стоила и автомашина «Жигули». А больше десяти кусков никто ни в какую лотерею и выиграть не мог. Но она все равно произнесла «миллион».
Валерка искренне удивился:
– Что же я, по-твоему, выиграл?
Она высвободила свою руку от его совершенно несвоевременных объятий.
– Все! Удачу свою. Успех. Гастроли. Признание.
– А как я это, по-твоему, проматываю?
– Как-как! Точно, как гуляка деньги! Транжиришь свою жизнь направо-налево. Гуляешь. Зашибаешь. Веселишься. На скандалы нарываешься.
– Хм! А что я, по-твоему, должен делать?
– Наверняка не знаю, но хоть что-то ты должен получить.
– Что же конкретно?
– Ну, например… Не знаю… В театральный институт поступить, что ли… Ведь если ты попросишь, они там, – она указала пальцем в черное небо, – тебе обязательно помогут… Или – распределение в Москву организуют… А то ведь что получается: юбилей Победы позади. Скоро твои «Военные истории» надоедят. Придут другие имена. А тут, вот-вот, и институту конец. И кем ты станешь? Поедешь инженерчиком куда-нибудь в Тмутаракань?.. Прощай, Валерий Батькович!.. Сиреневый туман над вами проплывает!..
– А зачем мне в Тмутаракань? Не поеду я туда.
– А что делать будешь?
– На тебе женюсь. Ты – москвичка. Будем с тобой прекрасно жить-поживать, в Белокаменной и Первопрестольной.
– Ах, вот оно что!
Она пихнула острым кулачком его в плечо.
– Вот ты что удумал!.. Прохиндей! Брачный аферист!.. Так вот, чтобы у тебя, дорогой, не было лишних иллюзий: я НЕ москвичка.
Юноша растерянно проговорил:
– Как же? А комната твоя? Ты же в Армянском переулке живешь.
– Да, комната!.. Но комната – брата. Того, что на Север за деньгами подался. А мне он в ней просто разрешил пожить. Чтобы я, в отличие от некоторых, по общагам не мыкалась. Понятно?
Валерка растерянно потер лоб.
– Поня-атна…
И снова попытался обратить разговор в шутку.
– Но ты, дорогая, не волнуйся. Ты мне и такой мила. Я и с провинциалкой жить согласен. Уедем с тобой куда-нибудь в Тетюши, будем огурцы рОстить…
И он пропел своим сочным красивым баритоном:
– Соглашайся хотя бы на рай в шалаше – если терем с дворцом кто-то занял…
– А вот и не соглашусь! – выпалила она. – Не соглашусь! Жить с нищим инженеришкой в твоих, как ты говоришь, Тстюшах я не буду! И огурцы рОстить – не стану! Хватит уже! Нажилась!.. И не мечтай!..
Валерка шутейным тоном протянул:
– Ох, какая же ты, оказывается, меркантильная девушка!..
– А все девушки, чтоб ты знал, меркантильные. Только многие это скрывают. А меркантильные они потому, что о своих детях будущих думают. И никому не хочется, чтоб их кровиночки колбасу по талонам получали, а потом поступали в какой-нибудь техникум речной или училище швейное!..
А он в ответ все балагурил:
– Да, гражданка… Вот вы передо мной и открылись… Показали свое истинное лицо…
Она, наконец, взорвалась – надоели бесконечные хихоньки да хахоньки:
– Да, вот такая я! Такая! И ты это учти, когда в следующий раз будешь мне предложение делать. Учти: я не декабристка. И я за тобой на Саяно-Шушенскую ГЭС не поеду! И в Горький твой сраный – тоже не поеду!..
– Ну почему же это мой любимый Нижний – и сраный? – благодушно проговорил Валерка, упирая на «о». Попытался обнять ее.
Лиля вырвалась, подбежала к парапету. Вытащила сигареты – хоть и давно давала себе зарок бросить курить. Стала прикуривать – да только спички или ломались, или гасли под порывами морского ветерка. Она в сердцах швырнула сигарету в черные воды и заплакала. «Почему, ну почему все мужики такие козлы?!»