Игольное ушко

Она заботливо укрыла его одеялом, вышла из комнаты тихонько закрыв за собой дверь.

* * *

Фабер ощутил огромное облегчение. Последние несколько минут в гостиной стоили ему многого. Он чувствовал себя жалким раненым зверем, загнанным в угол.

Когда на его стук открылась входная дверь, Фабер на какое-то время позволил себе отключиться, ни о чем не думать. Чувство опасности возникло в тот момент, когда женщина начала его раздевать и он вспомнил о кассете с пленкой, привязанной к телу. Тогда ему в определенной мере удалось восстановить свою бдительность. Он также боялся, что они вызовут «неотложку», но об этом речь не заходила. Может быть, остров небольшой, и здесь вообще нет больницы. По крайней мере, уже хорошо, что он не на материке – там сразу бы стали разбираться с кораблекрушением. Сейчас же, судя по вопросам, которые задавал муж, никто не собирается немедленно сообщать об этом.

Пока надо отдыхать. Впереди, возможно, много проблем, но нет сил и энергии думать о будущем. На какое-то время он в безопасности, лежит в сухом белье в теплой мягкой постели, самое главное – живой.

Фабер повернулся, стал осматривать комнату: дверь, окно, дымоход. Привычка все проверять, постоянно контролировать обстановку так прочно вошла в плоть и кровь, что теперь, кажется, останется до конца дней. Стены в комнате выкрашены в розовый цвет, будто в семье сначала рассчитывали на появление дочери. На полу игрушечная железная дорога, много детских книжек с картинками. Вокруг так и веет уютом, теплым семейным очагом, домом. Он ощущал себя волком в овчарне, раненым волком.

Фабер закрыл глаза. Несмотря на колоссальную усталость, приходилось насильно заставлять организм расслабиться, снять нервное напряжение, отключать мускул за мускулом. Наконец удалось прогнать из головы все тревоги, он заснул.

* * *

Люси попробовала овсянку на вкус, добавила туда еще щепотку соли. Они привыкли есть овсяную кашу так, как готовит ее Том, по-шотландски, без сахара. Она уже никогда не будет делать ее сладкой, добавлять сахар, даже когда повсюду его опять станет полным-полно. Смешно, человек ко всему привыкает, сталкиваясь с необходимостью, – не отучишь теперь от ржаного хлеба, маргарина и соленой овсянки.

Кашу разложили половником по тарелкам, семья села завтракать. Для Джо, как всегда, молоко, которое надо сначала остудить. Дэвид ест сейчас очень много, хотя не толстеет, ибо никогда не сидит на месте, все время чем-нибудь занят. Она посмотрела на его руки – грубые загорелые руки человека, привыкшего к тяжелой физической работе. Как контрастируют с ними руки их гостя – длинные пальцы, белая кожа вперемешку с синяками и кровоподтеками – они уж точно не знакомы с морским делом.

– Сегодня тебе вряд ли придется работать, – обратилась Люси к мужу. – Шторм и не собирается утихать.

– Это ничего не значит. Овцы требуют ухода и заботы в любую погоду.

– Где ты будешь?

– Рядом с домом старика Тома, где-нибудь на том конце. Я поеду на «джипе».

– Можно мне с тобой? – захныкал Джо.

– Нет, не сегодня, – ответила за мужа Люси. – Сейчас мокро и холодно.

– Но мне не нравится дядя.

Она улыбнулась.

– Не говори глупостей. Он не причинит нам вреда, человек вообще еле двигается.

– А кто он?

– Мы сами не знаем. Знаем только, что он потерпел кораблекрушение и теперь нужно присматривать за ним, пока он не поправится и не переберется на материк. Это очень хороший человек.

– Он что, мой дядя?

– Почему? Просто случайный знакомый. Давай, сынуля, кушай.

Джо выглядел разочарованным. Однажды он уже встречался со своим дядей и хорошо все запомнил. В его понимании дяди только и делают, что раздают конфеты, которые он любит, и денежки – правда, в них Джо пока разбирался слабо, предпочитая им сладости.

Дэвид закончил завтрак, надел свой макинтош – плащ-палатку из прорезиненной ткани с широкими рукавами и капюшоном, она закрывала не только его, но и почти все сиденье в машине. Он завязал капюшон, поцеловал сына, попрощался с женой.

Через несколько минут Люси услышала шум заводящегося мотора, «джип» тронулся с места. Она подошла к окну, чтобы посмотреть, как Дэвид выезжает со двора. На сильном дожде задние колеса чуть буксовали в грязи. Ему надо быть осторожным, подумала жена.

Люси повернулась к Джо.

– Это собачка, – сказал он, показывая на рисунок старательно выполненный из каши и молока прямо на скатерти.