Человек из Санкт-Петербурга

Он задумался: «Интересно, каково это – жить в Блумсбери в обеспеченной буржуазной семье, где хватает денег и на еду, и на книги. Но уж после революции мы уберем эти решетки частных парков».

У него разболелась голова, чего с ним не бывало с самого детства. Возможно, это из-за духоты, подумал он. Но, скорее всего, из-за всех этих волнений. «После революции, – решил он, – головные боли будут запрещены».

Ждет ли его записка в доме у Бриджет? Он представил себе ее содержание: «Дорогой господин Кшессинский, к сожалению не могу сегодня встретиться с вами. С уважением, леди Шарлотта Уолден».

Нет, только не так. По-другому. «Дорогой Феликс, князь Орлов находится в доме российского морского атташе, по адресу: Уилтон Плейс, 25 А, третий этаж налево. Ваш искренний друг Шарлотта». Да, это более похоже на правду.

А если так: «Дорогой Феликс. Я узнала всю правду. Но мой „папочка“ запер меня в комнате. Прошу тебя, приди и спаси меня. Твоя любящая дочь Шарлотта Кшессинская». «Не строй из себя идиота», – выругался он в свой адрес.

Добравшись до Корк-стрит, он внимательно осмотрел дорогу. Полицейских около дома не было, не видно было и плотных парней в цивильной одежде, читающих газеты у входа в паб. Ничего не предвещало опасности. Он немного приободрился. «Есть что-то чудесное в том, что тебя приветливо встречает женщина, неважно, совсем ли юная девушка вроде Шарлотты или же старая толстуха наподобие Бриджет. Я слишком большую часть своей жизни провел среди мужчин или же в одиночестве», – думал он.

Он постучал в дверь Бриджет. Дожидаясь, пока она откроет, взглянул на окна его прежней подвальной комнаты и увидел на нем новые занавески. Дверь открылась.

При виде его Бриджет широко улыбнулась.

– А вот и мой знаменитый на весь мир террорист, – проговорила она. – Входи же, дорогой.

Он вошел в ее жилище.

– Хочешь горячего чая?

– Не откажусь. Он сел.

– Скажите, полиция вас не беспокоила?

– Меня допрашивал старший офицер. Ты, должно быть, важная птица.

– Что вы ему сказали?

В глазах ее мелькнуло презрение.

– Он оставил свою дубинку дома – но ничего от меня не добился.

Феликс улыбнулся.

– Вы не получали письма...

Но она продолжала тараторить.

– Хочешь снова снять ту комнату? Я сдала ее другому, но я мигом выставлю его – он носит бакенбарды, а я терпеть не могу бакенбарды.

– Нет, мне не нужна та комната...

– Я вижу, ты спал на улице.

– Верно.

– Вижу, ты не сделал того, для чего приехал в Лондон.

– Нет, не сделал.

– Что-то произошло – ты так изменился.

– Да.

– Что же именно?

Внезапно он почувствовал прилив благодарности за то, что мог кому-то раскрыть душу.

– Когда-то давным-давно я любил одну женщину. Она родила ребенка, о котором я ничего не знал. И вот несколько дней назад... я встретил свою дочь.

– Вот оно что.

Она бросила на него полный жалости взгляд.

– Ах, ты бедняга. Как будто у тебя и без того мал хлопот. Так это она написала письмо?

Феликс усмехнулся, довольный.

– Так значит, есть письмо.

– Полагаю, ты из-за этого и пришел.

Подойдя к камину, она просунула руку за часы.

– И эта несчастная девушка принадлежит к кругу сильных мира сего, к угнетателям и тиранам?

– Да.

– Я так и поняла по гербовой бумаге. Тебе не очень-то везет, правда?

С этими словами она протянула ему письмо.

На обратной стороне конверта Феликс увидел герб. Разорвал конверт, из него выпали два листка, заполненные аккуратным, красивым почерком.

Уолденхолл

1-ое июля 1914 г.

Дорогой Феликс,

К тому времени, когда вы получите это, вы напрасно прождете меня там, где мы назначили встречу. Мне ужасно жаль, что я подвела вас. К несчастью, нас видели вместе в тот понедельник, и теперь все думают, что у меня тайный любовник!

Если она попала в беду, то тон ее письма довольно жизнерадостен, – подумал Феликс и стал читать дальше.

«Меня отправили в деревню до конца светского сезона. Однако, нет худа без добра. Никто не желал говорить мне, где находится Алекс, но теперь я знаю – он здесь!»

Феликса переполнило ощущение мстительного триумфа.

– Так вот, где крысы устраивают свое логово.

– Эта девушка поможет тебе? – спросила Бриджет.

– Она была моей последней надеждой.

– Тогда понятно, почему у тебя такой озабоченный вид.

– Верно.