Золотая шпага

Засядько кивнул, затем его смуглое лицо словно бы осветилось изнутри:

– Во время наполеоновской кампании мне довелось познакомиться с одним поистине великим человеком. Он всего на четыре года старше меня, но в тот год его как раз избрали в члены Парижской академии наук. Мне было диковинно видеть человека, который среди крови, пожаров и резни занимается теорией магнетизма. Он не работал ни на Бонапарта, ни на союзников, он работал на будущее. Я еще раньше познакомился с его трудами по теории вероятности и некоторыми исследованиями по математическому анализу. Поэтому, узнав, с кем меня столкнула судьба, я снял перед ним шляпу.

– Победитель перед побежденным? – спросил Быховский ехидно.

– В ту минуту мы не были врагами, мы не служили враждующим императорам, мы поклонялись одному богу – науке. Ее законы всесильны и вечны. Посмотри, вот его последняя работа.

Быховский покосился на объемистый трактат на французском языке, смущенно помялся. Знания, которые он получил в корпусе, давно выветрились. Только и прочел на обложке: «Андре-Мари Ампер. Теория электродинамических явлений, выведенная исключительно из опыта. Париж. 1826 г.».

– Что еще за электродинамические явления? – спросил он.

– Вот-вот, «что еще за…», – подхватил Засядько. – Над ним смеются из-за какого-то электричества, надо мной – из-за ракет. Не смеются лишь над устроителями балов и аутодафе.

Вечером забежал проститься Остроградский, молодой талантливый математик. Он был больше известен в Париже, где в тюрьме решил труднейшую задачу, поставленную Парижской академией наук десять лет тому. Засядько часто просматривал работы земляка в рукописях, радовался оригинальным решениям. И теперь, ознакомившись с расчетами, сказал уважительно:

– Красиво… Изящно и просто… Боюсь перехвалить, но ты, по-моему, одна из значительнейших фигур нашего времени!

Остроградский смутился, попытался свести все к шутке:

– Самые значительные фигуры нашего времени – это государь император и его семья!

Засядько не принял легкомысленного тона:

– Так считать было бы смешно, если бы не было грустно. Ведь большинство придерживается этого мнения. Чем заполнены газеты и журналы? Короли, императоры, цари, принцы, герцоги… Каждый их шаг заносится историками в летописи. Но время выявляет истинные ценности. Оказывается, что в те же самые времена, когда воспевались цари, жили Гомер, Пифагор, Сократ, Диоген, Аристотель, Архимед, Леонардо, Галилей, Кеплер, Ньютон… А скажи, Михаил Васильевич, кто правил в их времена?

Застигнутый врасплох Остроградский молчал. Засядько тоже хранил молчание, давая математику время собраться с мыслями. Однако тот виновато развел руками:

– Каюсь, Александр Дмитриевич! Не могу вспомнить… 

Главным начальником всей артиллерии России был генерал-фельдцейхмейстер. Эту должность обычно занимал один из членов императорской фамилии, и она носила почетный характер. Настоящим же начальником артиллерии всегда являлся начальник штаба генерал-фельдцейхмейстера. Должность генерал-фельдцейхмейстера занимал великий князь Михаил, который армии не любил и не вмешивался в распоряжения начальника штаба, предоставив ему свободу действий и возможность отдавать приказы от своего имени.

Сначала Засядько провел срочную реорганизацию артиллерии. По его приказу были сняты с вооружения устаревшие единороги, верно послужившие еще Ивану Грозному при осаде Казани. Новые орудия, отлитые по своим чертежам, Засядько направлял во 2-ю армию, в которой когда-то был дежурным генералом. Этой армии первой предстояло вступить в бой во время неизбежного столкновения с Турцией, и Засядько хотел, чтобы она была оснащена на уровне лучших европейских армий.

Одновременно он отдал приказ о сформировании в русской армии постоянной ракетной роты. Ей было присвоено название «Ракетная рота № 1». Командиром Засядько назначил подпоручика Андрея Балабуху, сына погибшего друга и своего воспитанника еще с Артиллерийского училища.

Балабуха принял назначение восторженно. Несмотря на юный возраст, он отлично понимал историческое значение нового вида оружия.

– Первая в армии ракетная рота! И я – ее командир! Александр Дмитриевич, не знаю, как доказать вам, что буду достоин высокого назначения!

Многие воспитанники Артиллерийского училища, которых Засядько, будучи директором, принимал неоперившимися кадетами, а выпускал юными соколами, продолжали смотреть на него сыновними глазами и обращались по имени-отчеству. Засядько не препятствовал нарушению субординации. Он любил своих питомцев. В большинстве это были демократически настроенные офицеры, в которых ему удалось зажечь интерес к делу и воспитать чувство гражданского долга.