Истребивший магию

Она охнула:

— Но они еще не…

Глава 2

Она прервала себя на полуслове. Люди-жуки, взяв след, ныряли в землю, словно в вязкое болото. Она различила, что их тела трясутся мелко-мелко и земля расступается, пропускает их в свои недра.

Олег вернулся к коням, успокаивающе похлопал своего по шее, тот сразу же перестал пугливо прядать ушами, даже лошадка Барвинок вздохнула с облегчением и с укором посмотрела на припоздавшую хозяйку.

— Все, — сказал он с досадой. — Поехали! Что-то я совсем ползу с такой спутницей… Прибить, что ли, чтоб всем было хорошо?

— Кому это всем? — спросила она сердито. — Тебе уж точно не будет хорошо!

— Почему?

— Ты ж говорил, что у тебя есть эта… как ее… совесть!

Он легко вскочил на коня и уже с седла ответил задумчиво:

— Как раз она и говорит, что прибить пора, пора…

Голос его прозвучал очень серьезно, она насторожилась, волхв шутить не умеет, а в этих словах есть и другой затаенный смысл, который она должна понять недвусмысленно…

— Почему пора? — прощебетала она и улыбнулась как можно невиннее.

— Потому что с каждым днем ты сильнее, — объяснил он и спросил: — Едешь или остаешься?

Она поспешно вскарабкалась в седло, по спине как будто водят куском льда, а глаза волхва неспроста такие серьезные и загадочные. Однако он ничего больше не сказал, усмехнулся коротко и пустил коня от дерева прямо, спокойно, совершенно не обращая внимания на близость земляных волков.

Барвинок крикнула вдогонку:

— Сейчас увидят и вылезут!

— Не увидят, — ответил Олег равнодушно.

— Почему?

— У кротов глаза слабые, — буркнул он.

— Это не кроты!

— У червей и вовсе нет, — отпарировал он. — Вообще-то под землей глаза не нужны.

Она хотела спросить, при чем тут жизнь под землей, если эти звери созданы колдуном, но Олег уже пригнулся к конской гриве, посылая его в галоп, а если не догнать, то, как он предупредил в самом начале, нянчиться не будет, она останется одна.

Его конь даже накренился набок, делая резкий разворот в сторону леса, она крикнула торопливо:

— Это удлинит дорогу!

— А ты как хотела? — спросил он через плечо.

— Вон дорога по равнине!

— А землеволки? — спросил он без всякого ехидства.

Она посмотрела с недоверием.

— А что они… Ах, не смогут через лес?

— Смогут, — ответил он, — но намного медленнее. Им проще под самой поверхностью, лишь бы свет не жег их глаза и шкуры, а в лесу корни идут глубоко. Да и не трава же, корни дуба не прорвать, надо грызть, а оно им надо?.. Так что обойдут.

— И на время потеряют след! — сказала она с энтузиазмом. — Олег, а ты, оказывается, умный!

Он посмотрел с недоверием, в самом ли деле восхитилась или же каким-то образом хитро обругала. Подумав, решил, что все-таки обругала, потому что если это вот для нее признак ума, то ничего другого умного в нем не заметила. А он горы бисера рассыпал и расшвыривал, вещал о звездах, о строении мира, о черепахе, на которой земля, о Мировом Дереве, о сходящих днем на землю звездах в облике красивых женщин, что вообще-то такая же брехня, как и Мировое Дерево или мировая черепаха в бескрайнем океане…

Деревья надвинулись и пошли навстречу, быстро исчезая за спиной. Барвинок с облегчением замечала толстые могучие корни, выползающие наверх, бугрящие толстый слой мха, под землей такие же крепкие, прочные, у одних деревьев широко расходятся под поверхностью, у других уходят на большую глубину, спасут, защитят, устроив для подземных хищников настоящие стены…

— Ты от своего не отступишься? — спросила она. Ему голос ее показался странным, но смолчал, а она, не дождавшись ответа, повторила: — Не отступишь, не свернешь, не откажешься…

Он буркнул:

— Только сейчас поняла?

— Убей колдуна, — проговорила она тем же странным голосом, — но… не уничтожай воду!

Он в удивлении оглянулся.

— Почему?

— Тебя проклянут все!

Он наморщил нос.

— Ты это уже говорила. Это ты так обо мне заботишься?.. Или об этих «всех»?

Она крикнула разозленно:

— Да на что ты мне сдался! Но ты отнимаешь у людей надежду, неужели не понял? Жизнь тяжела… а у кого не тяжела, то сера и беспросветна.

Ее конь мчится рядом, Олег покосился на нее с удивлением. Хорошенькая куколка, потому, когда раскрывает хорошенький ротик, ожидаешь услышать сладкое пение или сладкое щебетание, но когда слова идут резкие и вроде бы с каким-то непонятным смыслом, то смотришь больше с удивлением, как на говорящую козу, чем вслушиваешься в звуки.