Истребивший магию

— Здесь забито наглухо!

— Ну, это вряд ли…

Он взял прутик и, ловко орудуя им, поддел петли. Ставни распахнулись, в лицо ударил свежий ночной воздух. Небо странно светлое, без привычной голубизны.

Прошлый вечер она невольно любовалась, одновременно ужасаясь, величественным закатом, чем-то напоминающим времена исполинских битв богов, но сегодня солнце тонет в неопрятной лиловой мути, там даже не облака, а нечто бесформенное, как зыбкий туман, слегка подсвеченный с той стороны красным.

Олег за ее спиной лег, закрыл глаза и ушел в сон, глубокий и крепкий, и только крохотная часть сознания бдила, отметила и как легла маленькая женщина, долго ворочалась, сердито сопела и взбивала подушку, а потом он уловил легкое движение воздуха от чуть приоткрывшейся двери. Мгновение спустя уже по запаху определил себе входящего тайком как крепко сбитого человека среднего роста, быстрого в движениях, решительного, возрастом не больше тридцати…

За ним в комнату проскользнули еще двое. Он выждал, когда рука с ножом пошла вниз, резко перехватил, выдрал оружие, одновременно ломая руку с жутким хрустом, вскочил и встретил оставшихся двух. Они растерялись только на мгновение, тут же в темноте заблистали ножи, но миг неуверенности стоил жизни обоим.

Барвинок вскочила в страхе, когда двое с хриплыми криками опускались на пол, а первый, у которого сломана рука, попытался бежать к дверям.

Олег дал ему подножку, тот грузно рухнул лицом вниз, застонал. Олег наступил ему на шею.

— Кто послал?

— Тебе… с ним… не справиться…

— Справлюсь, — пообещал Олег.

Барвинок услышала хруст шейных позвонков. Неизвестный вытянул руки, а ноги слегка дернулись и застыли.

Она прошептала в ужасе:

— Ты убил его…

— Да, — согласился Олег. — А ты чего хотела?

— Он был уже без оружия!

— А полминуты тому у него был нож, — напомнил Олег. — Будем досыпать или как?

Она взвилась в гневе:

— Ты сможешь заснуть после такого?

Он удивился:

— После какого? Чего особенного? Ну напали… Ну, не получилось… Так это у них не получилось! А мы что? До утра еще далеко.

— Ты свинья бесчувственная! — сказала она горячо.

— Это я уже слышал, — ответил он и зевнул. — Иногда мне казалось, что я все-таки очень чувственный… потом понимал, что просто чувствительный, а когда начинал разбираться, то какая это чувствительность?.. Только непонятно, почему свинья? Хотя бы кабан…

— Тогда кабан!

— Вот это правильно, — одобрил он, натянул край одеяла на лицо и заснул.

Утром, как он и сказал, взволнованный и перепуганный хозяин, постоянно извиняясь, с двумя дюжими помощниками убрал трупы, две женщины быстро и ловко замыли кровяные лужи и даже выскоблили скребками деревянный пол.

В комнате так опрятно запахло свежей стружкой, что можно бы остаться еще на пару дней, Барвинок смотрела на волхва исподлобья, не зная, сказать ли пару одобрительных слов, вон как легко справился с тремя убийцами, или же промолчать, а то и так вот-вот лопнет от чувства собственной значимости.

— Это не магия, — сказала она.

Он посмотрел с некоторым непониманием.

— И что?

— Тогда, — сказала она победоносно, — может быть, зря думаешь именно на местного мага? Он же прошлый раз подослал тех чудовищных кротов, а не парней с длинными ножами!

Он пробормотал:

— Магия — дорогая штука. Проще послать пару десятков головорезов, пообещав каждому по золотой монете, чем вызвать колдовством одну гарпию.

— Тогда почему тех кротов?

— Там ничего больше не было. А здесь достаточно и продажных да жадных до денег людей. Тоже искатели сокровищ… только пооткровеннее. Не прикидываются благородными любителями старины.

Она сказала независимо:

— Люди дешевле, кто спорит, но почему не воспользоваться магией и здесь? Это красивее.

— Потому, — сказал он трезвым голосом, — что собирается жить вечно. Или бесконечно долго.

— Бережет?

— Да. Пойдем завтракать.

— Ну ты и жрун, — обвинила она, хотя в желудке уже голодно квакало, сама собиралась напомнить, что разговоры разговорами, а поесть надо. — И куда в тебя столько влезает?

Он криво усмехнулся, она возвращает ему той же монетой.

— Если не хочешь, пойдем натощак. Так даже удобнее.

— Почему?

Он объяснил хладнокровно: