Истребивший магию

— Ты о чем?

— Сколько ты им заплатил?

Он отмахнулся:

— Вот ты о чем… Да нисколько.

Она спросила недоверчиво:

— Что, вот так взяли и пропустили?

Он сказал задумчиво:

— Ну, не сразу… Я объяснил, что ты настаиваешь на теплой постели на хорошем постоялом дворе, а у костра в лесу тебе не совсем уютно… Они посмотрели на тебя и согласились, что такая красивая, конечно, достойна теплой постели…

Она охнула, остановилась и вперила в него убийственный взгляд:

— Что? Ты так и сказал, свинья?

Он удивился:

— А что не так? Что ты достойна спать в теплой постели? Или не понравилось, что и они считают тебя красивой?

Она спросила невольно:

— Они? А кто еще?

— Я, — ответил он. — Разве я не говорил?

— Говорил, — подтвердила она сердито, — но ты должен говорить это чаще!

— Насколько чаще?

— Чем чаще, — рассудила она, — тем лучше. Но мне не нравятся ваши мужские намеки… Знаю-знаю, ничего прямо не было сказано, да ты все равно бы вывернулся, но лучше слушать твои занудности о высоком, чем намеки на постельное…

Улицы темные, однако он умело сворачивал, словно знал этот город вдоль и поперек, в одном месте сказал шепотом:

— Стой. Я отлучусь ненадолго. Жди меня здесь.

Она сказала быстро:

— Я пойду с тобой!

— Нет, — отрезал он.

Она запротестовала:

— Но я всегда ходила с тобой!

— Да? — переспросил он. — А мне почему-то чудится, что ты пару дней тому или чуть больше рухнула с дуба мне на руки.

Она прикусила губу, он смотрит насмешливо, но глаза очень серьезные. В груди предостерегающе тукнуло, сейчас решается очень важное, а умная женщина знает, когда уступить, чтобы потом одержать полную победу, и она сказала очень смиренно:

— Как скажешь. Я буду тебя ждать здесь.

Он кивнул, голос прозвучал несколько удивленно:

— Я задержусь ненадолго.

— Ничего-ничего, — заверила она. — Не торопись, делай все хорошо! Я подожду, обо мне не беспокойся.

— Гм, — сказал он озадаченно, похоже, ожидал другую реакцию, — ладно, я все равно постараюсь побыстрее.

Она мило улыбнулась, стараясь не показывать сильнейшее разочарование. За все время, когда она ходила за ним хвостиком, он ничего от нее не скрывал, но теперь выходит, что скрывать было нечего, а сейчас, когда вот да, хороший щелчок по ее носу и еще больший — по самолюбию. Не забывайся, ты еще не оседлала этого дикого зверя.

В тишине прошмыгнула собака, большая и страшная, но увидела застывшую женщину, шарахнулась в испуге и умчалась со сдавленным воем так, что, будь впереди стена, расшиблась бы насмерть.

Какой-то странный город, мелькнула мысль. Словно даже дома ждут каких-то неприятностей, которых ну никак не избежать, что всех наполняет особой тревогой и унынием. И слишком тихо, будто все позапирали ставни и делают вид, что их нет вовсе…

Она чувствовала, что простояла так целую вечность. Волхв то ли испытывает ее, то ли попросту бросил, мало ли у него своих дел, и так удивительно, что берет ее с собой, она же только помеха — и сама это видит…

Он появился неожиданно, когда она совсем измаялась, словно чувствовал, как лопается ее терпение, а сомнения начинают разрывать пополам.

— Не спишь? — послышался голос из темноты. — Пойдем отсюда.

— Все успел? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал беспечно и даже щебечуще.

— Да, — ответил он, — все даже лучше, чем ожидал.

— Это потому, — рассудила она, — что ты всегда ждешь худшего! Не знаю, кто тебя так обижал, что ты не веришь в доброе?

Он не ответил, шел быстро, она едва успевала, глаза хоть и привыкли к ночному свету, но то и дело стараются обмануть, показывают ямку там, где ее нет, а на ровном месте прячут кочку…

Далеко послышались крики, лязг оружия, остервенелые вопли, донеслась ругань, стоны и снова непрекращающийся лязг, звон и стук железа по деревянным щитам.

Олег прислушался, лицо стало брезгливым, будто вступил в коровью лепешку.

— Муравьи хоть ночью не дерутся, — буркнул он, в голосе чувствовалось предельное презрение к роду человеческому. — А эти…

— Если за свои законные права, — сказала она твердо, — можно и ночью! Может быть, это люди свергнутого короля!

Он хмыкнул.

— Ну, за свои законные…

— Да, законные!

— А кто эти законы установил?