Истребивший магию

Она перестала всхлипывать, смотрела на него с широко раскрытым ртом и распахнутыми глазами.

— Э-э… ну… я не знаю…

Он сказал великодушно:

— Это ничего. Не все же на свете ты должна знать. И еще ты молодец, столько прошла со мной и не хныкала. Молодец! Что умеешь, то умеешь. Настоящая женщина, хоть и маленькая.

Сидя, она оскорбленно выпрямилась:

— Я? Это ты здоровенный!.. Откуда только такой взялся. Ты знаешь, мы с тобой, похоже, идем в одну деревню. Не боишься?

Он насторожился:

— Чего?

— Там что-то очень нехорошее.

Она аккуратно собрала в узелок остатки еды, сунула в мешок. От костра вкусно тянет сладковатым дымком, словно сгорают вишневые сучья, еще у некоторых яблонь бывают такие пахучие, вокруг сплошной мрак, и она пыталась представить, как это выглядит для обитателей леса: страшное багровое пламя взметывает быстрые хищные языки, которые жалят любого зверя, а сами ничего не боятся, неуязвимые и бессмертные, там двигаются жуткие черные силуэты, смутно похожие на человеческие, но от них огромные черные тени стремительно прыгают на деревья, когда их выхватывают из тьмы языки огня…

Волхв широко распахнул глаза, когда она вздохнула и поднялась.

— Ты куда?

— Надо идти, — ответила она просто. — В той деревне начали умирать люди. Слишком много. Почти половина сельчан лежит при смерти.

— А ты при чем?

— Я лекарь, — объяснила она. — Я могу их спасти!

— В самом деле можешь?

— По крайней мере, — ответила она с вызовом, — попытаюсь. Пока сейчас отдыхаю, там кто-то умирает. Так что придется идти и ночью.

Он все еще рассматривал ее удивленно, но поднялся, от него пала такая густая тень, что ей почудилось, будто там сразу исчезает все на свете, даже земля.

Лунный свет осыпал серебром вершинки деревьев, внизу чернота, однако глаза привыкают быстро, и если не влезать в дебри, то идти можно и ночью, света достаточно.

Она видела по его лицу, что он думает, мужчины — существа бесхитростные, и этот сказал именно те слова, к которым она его подтолкнула:

— Ну что ж, пойдем. Не могу же я, отобрав у одних волков, позволить съесть тебя другим! Это было бы несправедливо по отношению к первым.

Глава 7

Она фыркнула и пошла по лунному следу, но волхв догнал и заставил взять чуточку левее. И дальше вел уже он, она не спорила и даже не бурчала, прекрасно помня, что сама в состоянии заблудиться в собственном доме.

Он шел быстро, искоса посматривал на ее разогревшееся от быстрой ходьбы лицо. Чтобы не отставать, ей приходится часто-часто перебирать не такими уж короткими ножками, вся подалась вперед, глаза горят азартом.

— А что там? — поинтересовался он, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально и даже лениво.

— Я же говорю, — объяснила она, — без всяких причин начали умирать люди. Какая-то новая болезнь. А у тебя там дело или идешь мимо?

— Мимо, конечно, — ответил он. — Мне надо в Коростень, это такой большой город. Даже очень большой по здешним меркам. А в том селе собирался переночевать… Ну, если бы тебя не встретил, уже спал бы в доме.

Она сказала твердо:

— На твоем месте я бы вообще обошла стороной все село.

— И ночевать под открытым небом?

Она скосила на него глаза:

— Вообще-то к тебе не только волки побоятся подойти! Даже к спящему.

— Спасибо, — буркнул он.

— А что, не правда? Ты страшный…

Он поморщился:

— А что значит «начали умирать люди»? Там что, жили бессмертные?

Она сказала чуточку сконфуженно:

— Я неточно выразилась, а ты сразу к словам цепляешься! Другой бы сразу все понял. Начали умирать и здоровые. Без всяких причин.

Он подумал, кивнул:

— Понятно. Но ты при чем? Собираешься пошарить в карманах померших?

Ее ушки вспыхнули от негодования:

— Ну какой дурак, какой дурак!.. Говорю же, я — лекарь. Это село, как и еще семь вокруг, входит в круг, где я врачую. Меня оскорбляет, если на моей земле кто-то заболевает. А если умирает молодым…

Он покосился на ее лицо, ссадина на щеке уже покрылась кровавой коркой, на молодых заживает быстро, но все же можно и одним словом или одним движением…

— А что харю свою не полечишь? Исцарапалась, а если грязь или комочки коры попали в кровь…

Она сердито мотнула головой.

— Некогда. Надо воды вскипятить, травы растереть…