Истребивший магию

Барвинок распахнула глаза. Этот человек явно не шутит, вид у него слишком торжествующий, глаза горят победным восторгом, есть перед кем похвастаться. Мужчины без этого не могут… хотя и женщины, конечно, да, но мужчины все равно хвастливее, у них это от брачных плясок перед самками…

Олег проронил так же мирно:

— Ну хорошо-хорошо… Жареную оленину.

— Молоденького олененка, — сказал Остап деловито, — ребрышки?.. Филе? Грудинку? Заднюю часть?

Олег отмахнулся.

— Пусть будет грудинка…

— Хороший выбор, — согласился хозяин. — Ну да ладно, остальное добавим по своему вкусу.

Он протянул руки в сторону скатерти, сосредоточился, закрыл глаза. Барвинок замерла, страшась поверить в чудо, с минуту ничего не происходило, затем дружный вопль восторга вырвался у детей, хозяйка счастливо и гордо заулыбалась, Остап хвастливо подбоченился.

Вся скатерть оказалась заставлена серебряными блюдами, где горой громоздятся, распространяя одуряющие запахи, куски жареного мяса, на других — рыба, жареная, вареная и печеная, сыр, творог, широкие чаши с очищенными ядрами орехов, а в самом центре высится простой глиняный кувшин, но запечатан странной красной глиной с выдавленными знаками, от которых даже на Барвинок повеяло седой древностью.

— Удивительно, — пробормотал Олег, Барвинок видела, насколько он ошеломлен, — скатерть-самобранка… Я думал, перевелись совсем…

Хозяйка улыбалась, Остап сказал весело:

— Не новая, как видите, но и до ветхости еще далеко. Пожалуй, лет сто еще как-то прослужит. Даже если меньше, все равно хорошо!

Олег кивнул:

— Да, вам до конца жизни хватит. Да и детям перепадет!.. Повезло вам, повезло…

Он взял мясо, с удовольствием жевал, а Барвинок раздиралась от желания все попробовать и все понадкусывать, здесь же столько такого, чего никогда не видела. Это волхв к чудесному равнодушный, взял то, к чему привык, что знакомо, как можно быть таким равнодушным, это же просто превратиться из человека в чудовище…

— Рискуете, — заметил волхв, — такую ценность разве можно напоказ? Много найдется таких, кто захотел бы отнять.

— Она слушается только нас, — заверил Остап. — И все знают, что такие скатерти подчиняются только одному хозяину. Отнимать бесполезно… Попробуйте вот эту рыбу! Я не знаю, откуда она, и рыба ли это вообще, но пальчики оближете…

Олег сказал задумчиво:

— Чересчур хорошая жизнь часто портит характер, чересчур обильная еда портит желудок… Что делать? Увы, и тело, и душу с успехом исцеляют лекарства не только неприятные, но даже весьма противные на вкус.

Остап расхохотался:

— Верно!.. Но мы теперь путешествуем, как всегда мечтали. А эту жизнь не назовешь чересчур удобной.

Олег кивнул:

— Верно, по себе знаю. Вы многих угощали, верно?

Хозяин сказал гордо:

— Ни один не ушел от нас ненакормленным!

А хозяйка подбоченилась и тоже смотрела на Олега гордо и победно. У костра дети дурачились с огнем, бросая в него сухие ветки, Назар солидно останавливал, покрикивал, на взрослых внимания не обращал вроде бы, хотя Барвинок счастливо ловила на себе его жадный взгляд, еще полудетский и уже наполовину мужской.

Все казались заняты своим миром, все счастливо улыбаются с чашками вина в руках, везде полный покой и уют, как хорошо здесь, как замечательно…

Олег допил, бросил чашку, к негодованию Барвинок, за спину. Она взлетела высоко в небо, перевернулась несколько раз, блестя расписными боками, упала на землю и, к изумлению Барвинок, исчезла с легким хлопком.

Хозяин посмотрел на волхва с уважением.

— Ты многое знаешь про эту скатерть.

— Встречался, — обронил Олег.

Хозяин покачал головой.

— Мы уже лет двадцать ею пользуемся, но вот такое случайно открыли только в прошлом году. А раньше аккуратно складывали всю посуду обратно.

Горпина вставила строго:

— Я и сейчас детей приучаю ставить все на скатерть! Нечего разбрасываться. Нехорошо.

— Правильно, — одобрил Олег. — А то и простую посуду начнут швырять. Эх, хорошо у вас… но ехать надо. Дела-дела. Спасибо за царское угощение!

Остап развел руками.

— Жаль, не могу предложить вам и ночлег, разве что место на голой земле у костра… Увы, скатерть умеет только кормить.

Олег уже поднялся, сладко потянулся.

— Спасибо, — сказал он снова. — Так бы всю жизнь сидел с чашей вина у костра… скоро ночь, смотрел бы на звезды… Увы, надо!