Истребивший магию

Олег перешагнул через обломки упавшего на пол толстого деревянного засова, помещение мрачное и хмурое, Барвинок опять не успела ничего рассмотреть, как впереди вспыхнул багровый свет.

Ощущение такое, что кто-то спускается по невидимой лестнице с огромным пылающим факелом в руке, только огонь неподвижен, свет не колышется, не пляшет по стенам.

Ее сердце в тревоге запрыгало и затряслось. Свет стал ярче, к ним приближается человек в темной, добротно сшитой одежде, которую она четко рассмотреть не сумела, вместо лица страшно горит сгусток пурпурного огня.

Нет, даже не лица, вместо головы яркий багровый шар, она вроде бы иногда улавливала очертания глаз, носа или губ, потом понимала, что это кажется. Человек спустился в самом деле по лестнице, теперь Барвинок ее увидела, ровный и спокойный, излучающий не только багровый свет, но и уверенную силу, величие, мощь.

Олег сказал громко:

— Приветствую тебя, Перевертень!.. Смени личину.

Из огненного сгустка прогремел нечеловеческий голос:

— Но я таков…

— Я знаю, — отрубил Олег, — каков. А разговаривать, не показывая своих глаз тому, с кем общаешься, свинство.

Голос прогремел властно и мощно, но Барвинок уловила в нем сильнейшее изумление:

— Ты пришел говорить?

— Сам видишь, — ответил Олег.

— А как я должен увидеть?

— Я ничего не разрушил, — пояснил Олег.

В его спокойном голосе была такая убежденность, что даже Барвинок поверила, будто они вдвоем пришли к могучему магу только пообщаться. Возможно, и волхв тоже верит, что поговорят, и все, умные ж не дерутся, а они оба ух какие умные.

— Хорошо, — прозвучало из огня, — хорошо. Но только…

— Знаю, — ответил Олег, — как я только, ты сразу.

— Точно, — прозвучал нечеловеческий голос, — читал про нас?

— Я больше практик, — сообщил Олег.

Она затаила дыхание, после недолгого колебания огненный шар начал тускнеть, черты лица проступили, как камни на отмели. Олег смотрел ровно и уверенно, а возможно, он и чувствует себя так, а не только старается казаться.

Маг медленно превращался в человека, на Барвинок взглянули острые и круглые, как у птицы, хищные глаза.

— Я тебя таким и видел, — произнес Олег. В голосе чувствовалось удовлетворение. — Плохую защиту поставил?

— От всего не укроешься, — ответил маг сухо, в голосе Барвинок уловила нотку презрения. — Не знал?

— И все еще многое не знаю, — сказал Олег. — А вдруг можно?

Свечение исчезло, Барвинок во все глаза смотрела на высокого мужчину в плаще с откинутым на плечи капюшоном. Худой, костлявый, взгляд пронизывающий, рот плотно сжат, во всем облике предельное напряжение, в то время как Олег, напротив, спокоен и расслаблен, хотя она сомневалась, что это так.

Колдун медленно взялся обеими руками за края капюшона, поднял и надел на голову, надвинув на лоб, даже на глаза. Так он мог смотреть разве что на пол, однако Барвинок не сомневалась, что видит их отчетливо.

Олег поинтересовался:

— Зачем ты взял из Хранилища записи Ортенги?

Маг произнес холодным тоном:

— Ты только что прибыл, а уже знаешь так много?

Олег сдвинул плечами:

— Представь себе, что буду знать завтра.

Маг ответил резко:

— Ты уверен, что у тебя завтра будет?

— Нет, — ответил Олег, к удивлению Барвинок. — Всякое может случиться… Камни с неба падают не только по нашей воле. Ты умный человек, Перевертень. И должен знать, что у тебя сейчас неверный путь.

Барвинок ждала, что маг резко возразит, однако тот сказал равнодушно:

— Возможно, ты прав. Что это тупик, и без тебя знаю. Разгадывание древних тайн ничего не даст человеку… гм, человеку вообще-то даст, но людям — нет.

— Так почему же?

— Кто вступил на этот сладкий и порочный путь, — объяснил колдун снисходительно, но в то же время с ноткой горечи, — уже с него не сходит.

— Обладание властью? — спросил Олег с пониманием.

Маг кивнул.

— Даже не само обладание, — произнес он, — обещание власти тоже много… Огромной, которую человеку никогда не обрести, даже если станет императором. Потому так много народу ищет старые города и роется в развалинах… Согласен, самое подлое для них и особенно остальных, что иногда все-таки находят. Это подстегивает других, заставляет бросить пахать поле, строить дома или корабли, плавить железо, ткать или кожевничать… все слабые духом устремляются на поиски такого дармового счастья. Но чтобы оправдаться перед теми, кого оставили, именно себя называют храбрецами, романтиками и прочими хвалебными именами.