Билет на ковер-вертолет

Но неожиданно дверь распахнулась. Майя Леонидовна ойкнула и попятилась. На пороге высился очень неприятный субъект, завсегдатай пельменной «Холодок», криминальная личность по кличке Прыщ. Об этом мужчине шла нехорошая слава.

— Ну? — мрачно спросил он. — Чего надо? Не звали чужих в гости.

И тут Майю Леонидовну осенило, бедная Теодора Вольфовна! Вот почему она никогда не зовет коллег к себе — Блюм проживает в коммунальной квартире, соседствуя с Прыщом. Господи, несчастная женщина!

— Чего молчишь? — наседал маргинальный тип.

Майя Леонидовна кашлянула.

— Простите, пожалуйста…

— Пока ничего плохого не сделала, — хмыкнул мужик.

— Мне нужна ваша соседка…

— Так звони в другую квартиру! — перебил Прыщ.

— Вы не поняли, ваша соседка…

— Кто?

— Теодора Вольфовна Блюм, — докончила фразу Майя Леонидовна.

Хозяин заморгал.

— Она сегодня не пришла в библиотеку, — невесть зачем принялась объяснять директриса, — вот… подумала… вдруг заболела…

— Здоровее лошади, — буркнул Прыщ, — вон там ее комната.

Выплюнув фразу, Прыщ ушел, а Майя Леонидовна, мысленно перекрестившись, поскреблась в указанную дверь.

— Я сплю! — послышался из-за нее испуганный голос Блюм.

Сообразив, что Теодора жива, Майя Леонидовна обрадовалась безмерно. Забыв про церемонии, она толкнула дверь и воскликнула:

— Ой, как вы меня напугали!

Лежавшая на диване Блюм вскочила, словно укушенная осой.

— Майя Леонидовна! Вы!

— Ну да!

— Зачем пришли? — растерянно забормотала старушка.

— Думала, вы занедужили!

— Нет, нет, все нормально, — залепетала Теодора.

Но Майя уже отметила красный нос, опухшие веки и слишком хриплый голос собеседницы.

— Вы простыли.

— Ерунда.

— Пойду в аптеку.

— Ой, не надо!

— Тут близко, в двух шагах.

— Я отлично себя чувствую.

— Оно и видно, — покачала головой Майя, — бледная как смерть, синяки под глазами в пол-лица и носом шмыгаете.

— Тише, тише, — нервно оглянулась на дверь Теодора, — не дай бог Валерий Павлович услышит! Беды не оберемся, он посторонних в квартире не терпит. Как вы вошли? Неужели дверь была не заперта?

— Меня впустил ваш сосед, — пояснила Майя. В глазах Блюм заплескался ужас.

— Кто?

— Ну… завсегдатай «Холодка».

— Валерий Павлович?

— Увы, не знаю имени этого мужчины.

Теодора Вольфовна посерела, но сказать ничего не успела — дверь в ее комнату распахнулась, появился Прыщ.

— Слышь, дура, — довольно беззлобно сказал он, — запри за мной.

— Сейчас, — подхватилась Блюм.

Прыщ плюнул на паркет и ушел. Когда входная дверь со стуком захлопнулась и Теодора Вольфовна вернулась, на Майю навалилось негодование.

— Мерзавец!

— Тише, тише, — зашептала Теодора, — еще услышит…

— Ну и пусть!

— Он ударить может…

— Вашего соседа следует наказать! — кипела Майя Леонидовна. — Какое право он имеет так себя вести? Почему не отнесете заявление в милицию?

Блюм начала кашлять, а директрису несло на волне злости. Майя Леонидовна слишком переволновалась, думая о смерти Теодоры Вольфовны, и сейчас у нее началась настоящая истерика.

— Харкнул на пол! — закричала она.

— Тише, пожалуйста, — взмолилась старушка.

— Обозвал дурой!

— Он не со зла.

— Ворвался в комнату без стука!

— Право, ерунда.

— Нет, я так это дело не оставлю! — кипела Майя. — Вы одиноки и не способны постоять за себя, но, слава богу, я вполне молодая, сильная женщина…

— Тише, пожалуйста!

— ..и способна поставить негодяя на место.

— Тише, пожалуйста, — словно заведенная повторяла Блюм.

— Прямо сейчас вызову милицию.

— Ой, тише!

— Пусть отметят факт безобразия.

— Не надо!

— Ваш сосед невероятно распущен.

— Все нормально, мы хорошо живем. Очень прошу, не затевайте скандал, — чуть не зарыдала Теодора Вольфовна, — иначе Валерий Павлович мне потом такое устроит…

— Да прекратите бояться! — рявкнула Майя Леонидовна. — Поймите, этот Прыщ чувствует себя хозяином лишь потому, что вы трясетесь, а дадите ему отпор — живо хвост подожмет. Все грубияны, как правило, трусы.

— Вы не знаете Валерия Павловича, — прошептала Блюм, — он способен извести человека. Я благодарна ему за разрешение жить своей жизнью…

— Это уже ни в какие ворота не лезет! — окончательно разъярилась Майя. — Теодора Вольфовна, милая, вы что, раба Прыща?