Концерт для колобка с оркестром

– Что у вас происходит? – спросила Лена. – Крик на всю деревню стоит.

Мы объяснили соседке суть проблемы.

– Экие вы нехозяйственные, – покачала головой Лена, – кто же в деревню без плитки ездит?

Мы с Томочкой переглянулись.

– И не подумали о ней, – протянула я, – как-то в голову не пришло.

– Моя-то сломалась! – объяснила Лена, – ну ничего.

Она высунулась в окно и завопила с такой силой, что Никитос икнул и замолчал:

– Семеныч!

– Чаво? – донеслось издалека.

– Выпить хочешь?

– Чаво делать надоть?

– Плитку сюда неси.

Втянув голову назад, Лена деловито спросила:

– Бутылку мне купили, ну ту, что за кипятильник ему отдала?

– Нет, – растерялась я.

– Ничего, – утешила соседка, – завтра беги в магазин и бери сразу несколько поллитровок. Я сейчас еще одну приволоку. А вы, растяпы, на будущее имейте в виду, в Пырловке водка – валюта.

– Чего это вам к ночи плитка понадобилась? – прохрипел Семеныч. – Людям спать пора, а они за ремонт взялись.

Продолжая бубнить себе под нос, мужик вытащил из мешка несколько кафельных плиток.

– Ты че припер? – налетела на него Лена.

– Так плитку, – спокойно ответил Семеныч.

– Какую?

– Кабанчик, черный, качественная вещь, но у меня его мало, всего шесть штук.

– Ты, Семеныч, последний ум пропил, – обозлилась Лена, – за каким фигом нам твои оббитые куски?

– Они совсем целые, – оскорбился тот и рукавом грязной куртки начал протирать кафель. – Вот и я думаю, а за фигом он вам? Никак сортир замостить решили?

– Сдурел совсем, – уперла кулаки в боки Лена, – электрическая плитка нам требуется, дурень! Идиотина безмозглая!

– Сами вы дуры, – обиделся Семеныч, – по-человечески объяснять надо! А то орут: плитка, плитка!

Вот я и припер кабанчик.

– Теперь при нужную вещь, – велела Лена.

Семеныч почапал домой. Очевидно, ему очень хотелось выпить, потому что назад он вернулся быстро, держа в руках агрегат самого причудливого вида.

Черный кругляшок на трех ножках в середине имел отверстие, прикрытое белым материалом, похоже, это был давно запрещенный в России асбест. Поверх изоляционного материала лежали две тоненькие железные спирали. Стоит ли говорить, что от плитки тянулись длинные-предлинные провода, заканчивающиеся оголенными концами.

– Давайте водяру, – велел он.

Мы совершили обмен. Семен мигом с жадностью ополовинил бутылку, крякнул и спросил:

– Ну че? Подсоединить?

– Начинай, – кивнула я.

Мужик полез по лестнице на столб. На этот раз я уже не испугалась, глядя, как он, покачиваясь, «врезается» в линию. Опять раздался треск, волосы гореэлектрика стали дыбом, глаза вывалились из орбит почти на щеки. Но ни Томочка, ни Кристя, ни я не заорали.

– Во, – встряхнулся Семеныч, – ну плохо!

– Что на этот раз? – спросила я.

– Так опять шандарахнуло, – грустно сообщил он, – снова тверезый стал. Нет, теперь сначала к току подключаться буду, а потом уж отдыхать начну. Иначе какой смысл водку переводить! Зря, выходит, пью.

С вас, девки, еще поллитра.

– Обойдешься, – фыркнула Лена, – за две бутылки огород копают, плитка вообще один стакан стоит, мы просто добрые.

– У тебя еще полбутылки осталось, – отметила я, – сейчас слезешь и отдохнешь. А теперь сделай милость, включи плитку!

Семеныч сделал быстрое движение руками, и на всей улице, кроме нашего дома, погас свет.

– Во! – изумился мужик. – Эффект! Идите, девки, готовьте, пока вой не пошел.

Мы понеслись в кухню. Томочка быстро помазала сковородку маслом, налила тесто и повернулась к Никитке.

– Чуть-чуть подождешь?

– Да, – кивнул малыш и прижался к Кристине.

Наступила тишина.

– Странно, что никто не возмущается, – удивилась я, – света-то нет.

– Здесь народ привычный, – улыбнулась Лена, – вечно электричество выключают. Небось, думают, снова Мосэнерго бузит.

Прошло минут десять. Семеныч, допив бутылку, задремал на нашем крыльце.

– Может, оладьи переворачивать пора? – воскликнула Крися.

Томочка наклонилась над сковородкой.

– Да они даже жариться не начали. Э, плитка почти холодная.

– Вот гад! – с чувством произнесла Лена. – Ща я его будану. Семеныч, Машка идет!

– Где? – тот моментально вскочил на ноги. – Машка!

– Успокойся, – хмыкнула Лена, – твоя жена уже три года как померла, никто тебя больше вилами за пьянку не гоняет. Пошутила я.