Три мешка хитростей

Я развернула скрученный комок и с облегчением увидела несколько цифр и пару строчек, написанных крупным, четким почерком.

ГЛАВА 26

Телефон-автомат нашелся на углу. Я запихнула карточку в железное нутро и принялась считать гудки: раз, два, три. На десятом подумала: «Небось на работе», но тут в ухе раздалось недовольное, сонное:

– Алло…

– Ковалева Людмила Сергеевна?

– Надо чего? – весьма невежливо буркнула женщина. – Ну, слушаю!

– Вас беспокоят с Центрального телеграфа…

– Кого?

– Вас беспокоят с Центрального телеграфа…

– Кому?

– Вас беспокоят с Центрального телеграфа! – заорала я.

– Зачем?

– Знаете Якова Сироткина?

– Где?

И тут только до меня дошло, что милейшая дама пьяна в дым.

– Яшка, – неожиданно протянула Людмила, – ты, что ли? Хрена звонить? Отвали, урод!

В трубке противно запищали гудки. Я тяжело вздохнула, делать нечего, придется ехать к Ковалевой. Надеюсь, она одна.

Надежды оправдались, Людмила Сергеевна открыла дверь и, чтобы не упасть, ухватилась за косяк.

– Блин, ты кто такая?

– Оператор с телеграфа.

– Оператор, – протянула Людмила, потом икнула и спросила: – Значит, снимать приехала?.. Ну и где твоя камера, блин?

– В машине, блин, – ответила я и, отодвинув даму плечом, бесцеремонно вошла в богато убранную квартиру.

– Эй, эй, куда? – забормотала заплетающимся языком хозяйка.

– У тебя есть марганцовка?

– Ну…

– Где?

– В ванной, – вновь икнула хозяйка, потом нетвердой рукой ухватила бутылку коньяка и попыталась скрутить пробку.

Я выхватила «Мартель» и вылила содержимое в раковину.

Долгая жизнь среди нищих алкоголиков научила меня нескольким крайне простым, но эффективным приемам. Не успела Людмила опомниться, как перед ее носом оказался стакан со светло-розовой жидкостью.

– Это чего, блин?

– Пей, блин.

– Не хочу.

– Давай, давай, коктейль «Крепкий марганец»!

– Коктейль – это клево, – захихикала Людоедка, – уважаю, блин.

Двумя глотками она осушила емкость и прислушалась к своим ощущениям, потом пробормотала:

– Слабоват, не забирает.

– Еще один глотай, – приказала я, – сейчас кайф прилетит.

Алкоголичка послушно опрокинула следующую порцию марганцовки, потом проблеяла:

– Блевать тянет.

– Прошу, – отступила я в сторону, – давай бегом к фаянсовому другу.

– Куда? – прошептала Людочка.

– В сортир.

Хозяйка метнулась к двери санузла, я услышала жуткие булькающие звуки и пошла наливать ванную. Минут через десять побледневшая, но слегка посвежевшая женщина выпала из уборной в коридор.

– Иди сюда, – поманила я ее пальцем.

Очевидно, алкоголь вовсю бродил в ее венах, потому что дама покорилась, не выказывая никакого удивления. Я ввела ее в ванную и сунула в воду.

– Холодно, – взвизгнула пьянчужка и попыталась встать.

– Сидеть, – велела я, – сейчас хорошо станет, на, выпей…

Наверное, спирт начал постепенно покидать организм, потому что Людмила почти нормально сказала:

– Что это? Воняет больно.

– Ничего, ничего, новая настойка.

– Какая?

– Нашатыровка в марганцовке.

– Чего?

– Пей!

Людмила Сергеевна опрокинула стакан и затряслась крупной дрожью:

– Ой, щас стошнит!

– Валяй.

– Пусти.

– Куда?

– В туалет.

– Давай сюда, – приказала я, подсовывая ей под нос тазик, – действуй, не стесняйся!

Хозяйка послушалась, потом попила ледяной воды из ванны и, продолжая трястись, поинтересовалась:

– Это когда же я опохмелщика вызвала? Не помню…

– Ты вообще чего-нибудь помнишь?

– Отцепись, – гавкнуло небесное создание, окончательно придя в себя, – дай полотенце. Что это у вас за методы такие? Раньше приезжали, всегда капельницы ставили, с улыбочкой, а теперь… Давай полотенце, живо!

– Не визжи, – сказала я и швырнула ей розовую банную простыню, – вылезай и иди ко мне.

Когда милейшая Людочка, вытирая голову, вошла в красиво обставленную кухню, на столе стояла чашка крепчайшего черного кофе с четырьмя кусками сахара.

– Пей!

Людмила машинально глотнула и поморщилась:

– Фу, сладко, просто сусло, я такое не пью.

– Конечно, ты привыкла принимать горькое, но сейчас послушайся и выпей. Ей-богу, лучше станет!

Людмила Сергеевна моргнула красными глазами и снова залпом опустошила емкость. Потом она рухнула на стул, обхватила голову руками и зарыдала: